Медвежатник

Сухов Евгений Евгеньевич

— А если я тебя об этом очень попрошу. — В глазах Елизаветы застыли слезы.

— Ты шикарная женщина, лучшая из тех, которых я когда-либо встречал. Но пойми, на это я не могу пойти даже ради тебя. Послушай меня, девочка, — очень серьезно продолжал Савелий. — Ты подумай хорошо, может быть, тебе со мной действительно не по пути. Я все пойму, и не нужно ничего объяснять. Ты эффектная, красивая, ты можешь найти себе подходящего супруга — богатого, знатного. Будешь жить в роскоши. А кто я? Человек, который вырос на Хитровке. И все! Что я могу? Обманывать, мошенничать, воровать. Эти качества высоко ценятся в нашем мире, но не являются добродетелью в том свете, откуда явилась ты. — Савелий старался не смотреть на соблазнительное женское тело.

Достаточно отвлечься на минуту — и мысли примут совершенно иное направление. — Ты права: неизвестно, как сложится моя судьба, — через год, через месяц или даже через час меня могут этапировать в Сибирь. Не делай круглых глаз, моя радость, в нашей жизни случается и не такое. Обреют мою буйную голову, наденут арестантский картуз, нацепят на горло ошейник и поведут, словно пса, по большому тракту. — Глаза Савелия зло сверкнули. — Вот такая наша доля хитрованская. А ведь еще и ты можешь крепко запачкаться. Не боишься? Россия-то, она большая, глухих уголков на всех арестантов хватит. Извини меня, но ты сама вывела меня на этот разговор, и мне нужна не только страстная женщина, но еще и соучастница, которой я сумел бы доверять. До сегодняшнего дня мы были с тобой неплохой парой и очень подходили друг другу. Но я вижу, что внутри тебя начинает что-то ломаться, и мне это очень не нравится. — Как бы нечаянно пальцы Савелия сжались, причинив Елизавете боль. — Я, конечно, тебя не тороплю, но для раздумий у тебя не очень много времени… Когда мы поднимемся с этой кровати, ты должна определиться раз и навсегда, с кем ты. Если же нет… Мне очень жаль, и сегодняшняя наша встреча будет последней в этой жизни.

Савелий убрал руку с ее бедра, тем самым как бы давая понять, что пора Елизавете делать выбор.

Лиза улыбнулась, прижала голову к груди Савелия и произнесла:

— Савельюшка, я с тобой навсегда!

— Это самое приятное, что я услышал от тебя в этом месяце! — отозвался Савелий на улыбку девушки.

Часть IV ГЛАВНЫЙ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

Глава 28

Медвежатник был личностью необыкновенной — это следовало признать. Он уже успел ограбить около двух десятков банков и за все это время не знал осечек. Он действовал как хорошо отлаженная машина и всегда был нацелен на победу. Причем он взламывал банки, которые прежде считались неприступными. В его работе угадывалась некая бравада. Именно от избытка самоуверенности медвежатник вскрыл Сельский кредитный банк, который располагался практически в тридцати метрах от департамента полиции. Он словно бы бросал вызов всей системе, и у полиции действительно не находилось сил, чтобы поднять брошенную им перчатку.

Безусловно, медвежатник обладал неплохими организаторскими способностями. Прежде чем наведаться в банк с ворохом отмычек, он предварительно получал о нем максимальную информацию через внедренных в штат людей. Причем он всегда безошибочно разведывал самые слабые места в охране. Не исключалась и такая возможность — он проникал в банк под видом клиента, имеющего солидный счет. Глупо было бы считать, что он держал деньги в банке под своей фамилией. Скорее всего, он имел дюжину фальшивых документов, которые обеспечивали ему весьма солидное прикрытие.

Аристов еще раз просмотрел списки вкладчиков в ограбленных банках, пытаясь выявить одинаковые фамилии, и сердито отбросил их в сторону. Абсолютно никакой закономерности!

Во всех ограблениях чувствовался изыск, даже некоторая щеголеватость. А она присуща человеку образованному и с завидной фантазией.

Трудно представить, что сложнейшие английские замки вскрывает какой-нибудь самородок с Хитровки, читающий по слогам. Здесь нужна культура. И очень неплохие мозги. Не исключено, что он является завсегдатаем светских салонов, где выуживает полезную информацию.

Просматривая списки вкладчиков, генерал Аристов неожиданно обнаружил, что среди клиентов

трех ограбленных банков — Волжско-Камского, Сельского кредитного и Строительного — присутствует одна и та же фамилия. Причем вклады сделаны незадолго до ограбления. Этот человек представлялся германским подданным и носил титул барона. Но интуиция подсказывала Аристову, что стоит поглубже ковырнуть титулованного отпрыска славных рыцарей, как на свет божий явится обыкновенное расейское мурло с уголовными наклонностями.

Раз в неделю Аристов встречался с Алексеем Ксенофонтовичем на конспиративной квартире. Но Сиваков рассказывал всякую нелепицу, глотал дармовую водку и жаловался на то, что казенных денег у него не хватает даже на питейные заведения.

В этот раз было примерно то же самое.

— Ты бы, братец, пил поменьше, — сделал замечание Аристов, однако жалованье обещал увеличить на целую полтину. — Да еще на баб тратишь немало. Не по чину потребляешь. Твоя девка гривенник стоит, а ты, братец, на них по двадцать пять рублей выкладываешь. Или ты думаешь, что у оперных певичек и шансонеток под платьем что-то особенное находится? Уверяю тебя, братец, ошибаешься. У них то же самое, что и у всех остальных, — очень серьезно заявил Аристов. — Проверено. Да-с.

Алексей Ксенофонтович был мужчина малосговорчивый и на каждый предмет имел свое мнение.

— Так ведь хотелось бы не просто с девкой удовольствие получить. Купчихи и дворянки — дамы утонченные, к ним особый подход требуется.

— А ты, братец, оказывается, еще и неисправимый романтик, — улыбался Аристов на откровения коренного хитрованца. Даже голос его при этом малость потеплел. Весь его вид как бы кричал: «Кто бы мог подумать, что в этом безобразном тельце может скрываться такая изысканная душа». — Признаюсь тебе, в чем-то мы даже с тобой похожи. Только мой романтизм закончился сразу после того, как я познал первые полсотни женщин. Ха-ха-ха!

— Ваше высокоблагородие, так ведь не женат я еще. А там кто знает, может быть, и судьба по-иному повернется.

— Что же ты предлагаешь, братец? — сдержанно произнес Аристов, закинув ногу на ногу. Он любил комфорт так же страстно, как и красивых женщин, а поэтому даже конспиративную квартиру обставил с таким шиком, как будто принимал в ней не хитрованца, желавшего устроить свою личную судьбу за счет казенных денег, а дам из высшего общества, надумавших скоротать единственный вечерок вдали от строгих глаз мужа с приятным и милым собеседником. Впрочем, при необходимости господин Аристов мог переоборудовать квартиру во вполне привлекательную спальную комнату. — Чтобы я, кроме причитающихся тебе денег, ввел еще одну дополнительную графу на расходы? И как же мне ее назвать, сударь? На утехи для моего агента? Так, что ли?

— Вам виднее, ваше сиятельство, — очень честно посмотрел в глаза Аристову платный агент.

— А ты наглец! — Фраза прозвучала, скорее всего, как похвала. — Ладно, подумаем. А теперь расскажи мне о Парамоне.

Алексей Ксенофонтович уже успел пропитаться значимостью своего ремесла и даже считал, что московская уголовная полиция без его усердия не сумела бы выловить даже и половину преступников. При этом он совсем не подозревал, что в ведомстве, которому он служит, платных агентов называют подметками.

Сиваков важно надулся, напоминая мыльный пузырь. Создавалось впечатление, что достаточно до него дотронуться, как он разлетится на тысячи ядовитых и спесивых брызг.

— Парамон присмирел. Дальше Хитрова рынка нос не кажет. И краля его, Душечка Дуня, тоже все взаперти сидит. Они у нас что молодые, хе-хе, — заулыбался ехидно Алексей Ксенофонтович, — с постели не поднимаются.

— Кто в гости к нему захаживает, знаешь?

В комнате было душно. Аристов достал из кармана брюк платок и промокнул им лоб, оставив на белоснежной поверхности капли влаги. Подумав, тщательно высморкался. Июль генерал не выносил, оставалось только гадать, каким это образом он умудрился простудиться в самую жару.