Медвежья волхва

Счастная Елена

— Конечно, — не удержалась от поддёвки Ведана, невольно всё ж улыбаясь. — Прямо так, в поршнях на босу ногу и пойду. Даже кожуха не надену.

Она поставила было на стол вторую миску, да Медведь, скидывая верхнюю одёжу и проходя дальше в избу, только рукой махнул, мол, не голоден. Уж верно, та девица, что в избе его вчера хозяйничала и за братцем меньшим его присматривала, позаботилась о нём знатно.

— Это ты зря, что не наденешь кожуха, — Медведь присел на самый край лавки поближе к печи. — Нынче хоть и потеплело, а всё равно без шкуры ты далёко не уйдёшь. Но ветра нет. Снег прекратился — значит, может быть дойдём до святилища и даже не слишком долго будем сугробах

барахтаться.

— Тогда я всё ж оденусь, — Ведана прошла в другую хороминку, скорее даже угол, что был отделён от большой только дощатой стенкой.

Торопливо начала натягивать чулки и верхнюю рубаху, невольно прислушиваясь к тому, что делает Медведь. Но он сидел тихо, словно и сам слушал её шорохи: и от того жаркое смятение охватывало, будто он ещё и видел её. И казалось бы, дело серьёзное: встать предстоит перед взором Велеса, здешнего покровителя — а в голове всё мысли какие-то глупые и рваные метались.

Скоро и вышли — налегке. Только у Медведя в заплечном мешке лежало что-то необходимое даже в короткой дороге. Да и требы Велесу он захватил, хоть Ведана и могла приготовить их сама. Но раз вызвался с тем помочь — то и хорошо. Чем больше будет сам староста во всём участвовать, тем лучше.

Студень нынче пощадил: не стал давить морозом, засыпать снегом. Но влажная зябь что висела едва не туманом, всё равно не давала сбавить шаг: пробиралась под одежду, легко отыскивала любой неприкрытый кусочек кожи и тут же заставляла ёжиться и кутаться лучше.

Лес, только слегка присыпанный снегом по веткам и на неровностях коры, встал за околицей неподвижной, будто заледенелой стеной. Только слабый ветер доносился от него в лицо, словно и не ветер вовсе, а само его дыхание. В это легко верилось, стоило только взглянуть на длинные девичьи косы берёз и взбитые кудри сосен, которые неизменно чуть покачивали кронами в самой вышине. И если поднять голову к их верхушкам, то можно впасть в забытье, заглядевшись на их размеренное движение.

Медведь уверенно вёл за собой по тропке, которую сильно занесло, а протоптать сызнова никто так и не успел. Но никакие сугробы, кажется, не могли его задержать. Он шёл легко и быстро и, несмотря на свои широченные плечи, не задевал ни одной лишней ветки, не издавал ни единого лишнего звука. Зато Ведана постыдно семенила следом, стыдясь попросить пощады и чуть сбавить шаг. Он оглядывался на неё иногда — и она улыбалась, подтверждая, что всё в порядке. А когда отворачивался — тайком вытирала испарину с висков.

Скоро тропка начала уходить чуть вверх, а в какой-то миг — Ведана не сразу и заметила, земля по обе стороны от неё стала опускаться помалу в низину. А там вдруг обратилась неровными стенками какого-то древнего провала, не слишком глубокого, но на вид опасного: так и чудится, что сейчас твердь снова дрогнет, и всё окончательно провалится в неведомую заснеженную бездну. Деревьев на дне этих провалов почти не росло: лишь успевший пробиться за последние годы молодняк. Только и успевай вертеться, чтобы ничего не упустить и чтобы не наступить мимо следов Медведя, который даже взгляда не опускал, чтобы под ноги себе глянуть. А ведь тот горб, по которому бежала тропка, стал совсем тонким.

Ведана всё ж выдохлась и пожалела, что не дала себе спуску раньше, не попросила старосту идти медленнее. Она приостановилась, чтобы хоть немного отдышаться: Медведь не сразу заметил. Ведана уже и рот открыла, чтобы окликнуть его, сделала шаг вперёд и оступилась как будто. Вмиг потеряв опору под ногами рухнула вниз, с крутого склона, который резко, без всякого схода, уходил в глубокую низину с проросшими в ней, точно зубы, камнями. Для святилища Велеса место самое подходящее, да тропинка до него опасная. Ведана больно подвернула ногу и ударилась плечом обо что-то твёрдое. Покатилась, загребая пушистый снег под ворот и в чеботы. Набилось холодных комьев в рукава, присыпало лицо и тут же запекло, словно песком натёрло. Долетел до слуха зычный оклик Медведя. Откуда-то сверху, издалека, как будто Ведана в ослепительную пропасть провалилась. В спину ударило острым камнем, и только толстый кожух уберёг от сильного ушиба, после которого можно и не встать на свои ноги. Но всё равно в глазах аж красным вспыхнуло от боли. Ведана невольно вскрикнула и застонала, ткнувшись лицом в примятый сугроб. Лишь едва сумела повернуть голову, чтобы не задохнуться. Сверху к ней уже торопливо спускался Медведь, опираясь на руку, цепляясь за торчащие из снега кустики. Едва не кубарем подкатился к Ведане и упал рядом, коленями в холодную глубь сугроба.

— Ты как? Цела? — выдохнул — и снежинки, осевшие на его бороде и усах, превратились в блестящие капельки.

— Кажется, не очень, — просипела Ведана и попробовала пошевелиться.

Боль в боку вспыхнула ещё, но уже чуть слабее, а после и вовсе начала стихать помалу.

— Сломала что? — кажется, испугался староста.

— Нет, — она помотала головой, медленно приподнимаясь. — Нет. Показалось.

Медведь обхватил её за плечи и помог перевернуться, пока не тревожа сильно. Сдёрнул рукавицу и выгреб снег из-за ворота Веданы, отряхнул лицо, уже почти онемевшее.

— Ты как зимы не видела сроду, — улыбнулся. — Осторожнее надо быть.

— Кто ж тропки такие опасные у вас решил к капищу проложить, — проворчала Ведана.

Поправила съехавший на затылок платок — и поняла, что очелье потеряла где-то по дороге. Зашарила по голове: обидно, колты-то были хоть и не драгоценные, конечно, а ладно сделанные и нравились ей очень. Авось отыщутся, когда назад подниматься придётся. Медведь позволил ещё немного прийти в себя, наблюдая за её вознёй. Подал руку и помог сесть. Ведана поморщилась, когда резкое движение отдалось в ушибленном месте. Да ничего, пройдёт. Но староста вдруг обеспокоился, ладонь на спину её положил.

— Точно всё хорошо? Или вернёмся?

А она ответить почему-то сразу не смогла, глядя в его глаза, тёмные всегда, а вот теперь, на зимнем холодном свету, скорее отсвечивающие старой бронзой. Медведь нахмурился, внимательно осматривая её лицо, которое, кажется, и замёрзло, но вот вдруг загорелось: то ли от снега, то ли ещё от чего. Он качнулся вперёд и накрыл почти онемевшие губы Веданы своими — отчего-то горячими, словно не морозная зима кругом, а самое жаркое лето. Она вдохнула носом, на миг растерявшись. А пока мешкала, острый порыв, что как будто из глубин тела всплеснулся, уже заставил её ответить. Раскрыться навстречу, жадно глотая согревающее дыхание. Она вцепилась в ворот кожуха Медведя, потянула на себя, а в следующий миг будто твёрдым холодным комком в висок ударило. Отшатнулась, толкнув старосту прочь, едва снова на спину не завалилась, да он держал, оказывается.

Он замер, тяжко дыша – и в глазах его стояла дымка разогретая, словно пар в бане. И сам, верно, не понял, как такое случилось. Но Ведана догадывалась, конечно. Кто ж не знал, что в своё время Медведь сильно к Младе прикипел. И подначивали его за то, что постоянно рядом с ней отирается, и гнала она его не раз — а он упорствовал всё, пока не понял, что другой муж её душу наполняет. Тогда только в сторону отошёл: хватило разума. И то, что толкнуло его навстречу ей сейчас, скорее просто поднялось из памяти.