Мегрэ и 'Дело Наура'
Шрифт:
Что касалось следователя Кайота, то он принципиально давал полиции возможность трудиться несколько дней, прежде чем сам вмешивался в расследование.
Врач дважды поменял положение тела убитого, его руки были липкими от загустевшей крови. Он посмотрел на Мегрэ.
– Разумеется, я не могу ничего окончательно утверждать до вскрытия. Входное отверстие пули дает основание полагать, что речь идет об оружии среднего, если не крупного калибра, выстрел был произведен с расстояния более двух метров. Учитывая, что нет выходного отверстия, можно считать, что пуля осталась в теле. Маловероятно, что она задержалась в горле, где не могла встретить достаточного сопротивления, и я думаю, что выстрел скорее всего произведен снизу вверх, и пуля застряла в черепной коробке...
– Вы хотите сказать, что жертва стояла, в то время как убийца сидел, например, по другую сторону письменного стола?
– Не обязательно сидел, он мог выстрелить, не поднимая руки или приложив ее к бедру...
И только когда люди из похоронного бюро подняли тело, чтобы положить его на носилки, присутствовавшие заметили на ковре пистолет с рукояткой, инкрустированной перламутром, калибра 6,35.
Заместитель генерального прокурора и следователь вопросительно взглянули на Мегрэ, словно желая знать, что он думает по поводу этой находки.
– Как я полагаю, - обратился комиссар к судебно-медицинскому эксперту, - выстрел вряд ли был сделан из этого пистолета?
– Думаю, да, хотя пока нет достаточных данных.
– Моэрс, вы не хотите посмотреть оружие? Моэрс достал салфетку, взял оружие в руки, и вынул обойму.
– Здесь не хватает одного патрона, шеф...
Как только унесли тело, специалисты из лаборатории приступили к работе, фотограф тем временем делал заключительные снимки. Убитого он уже сфотографировал. Теперь все разделились на группы и сновали по квартире. Заместитель генерального прокурора Нуара тронул комиссара за рукав:
– Какой национальности, вы полагаете, был убитый?
– Ливанец...
– Не считаете ли вы, что речь идет о политическом преступлении?
Эта перспектива страшила его, он помнил несколько дел подобного рода - они закончились плачевно для тех, кто ими занимался.
– Думаю, вскоре я смогу вам ответить...
– Вы допросили прислугу?
– Я беседовал со служанкой, но она не была слишком разговорчивой. Задал несколько вопросов горничной, которая рассказала еще меньше. Правда, она, кажется, не знает ни слова по-французски, и ее допрашивает сейчас на английском языке Лапуэнт, там, наверху...
– Я прошу вас информировать меня обо всем, что будет нового...
Он искал следователя, чтобы уехать с ним, так как этот визит представителя прокуратуры был всего лишь формальностью.
– Вам еще нужны я и мои люди?
– Нет, старина, но я попросил бы оставить мне в помощь ваших инспекторов еще на некоторое время, а заодно полицейского сержанта, который охраняет вход...
– Они в вашем распоряжении...
Комната понемногу опустела, и Мегрэ остался один перед книжным шкафом - сотни три книг или больше. Он удивился, увидев, что почти все они были научного содержания, причем большинство относилось к математике, а целый ряд полок занимали труды по теории вероятностей.
Открыв ящики, расположенные под полками, Мегрэ обнаружил множество листочков, заполненных колонками цифр. Часть из них была отпечатана на ротаторе.
– Моэрс, не уходи, мы с тобой еще раз поговорим о деле... Оружие отправь на экспертизу к Гастин-Ренетту... Да, и приложи к пистолету вот эту пулю...
Он вынул из кармана завернутую в кусочек ткани пулю, которую ему передал Пардон.
– Где вы это взяли?
– Расскажу об этом потом... Хотелось бы побыстрее узнать, была ли она выпущена из этого пистолета...
Закуривая трубку, он начал подниматься по лестнице, затем заглянул в комнату, где друг против друга сидели Лапуэнт и молодая голландка, и увидел, что инспектор записывает что-то в блокноте, положив его на туалетный столик.
– Где секретарь?
– спросил он скучающего в коридоре полицейского инспектора.
– Вон его дверь, в конце коридора.
– Он не скандалил?
– Время от времени он приоткрывает дверь и прислушивается. Ему кто-то звонил по телефону...
– Что ему сообщил комиссар сегодня утром?
– Сказал, что его хозяин убит и что его просят не покидать своей комнаты до особого распоряжения...
– Вы присутствовали при этом разговоре?
– Да.
– Он не казался удивленным?
– Он не из тех людей, что открыто проявляют чувства. Да вы и сами увидите.
Мегрэ постучал, одновременно нажимая на ручку, чтобы открыть дверь. В комнате был полный порядок, и кровать, даже если на ней ночью спали, была тщательно застелена. Перед окном стоял небольшой письменный стол, возле него находилось кресло из рыжеватой кожи, а в нем сидел мужчина, который смотрел на вошедшего комиссара.
Его возраст определить было трудно. Он обладал типичной внешностью араба - темное морщинистое лицо могло принадлежать человеку как сорока, так и шестидесяти лет. В его густых пышных волосах черно-чернильного цвета не было ни одного седого волоса.
Он даже не пошевелился, чтобы встретить посетителя, и лишь смотрел на него жгучими глазами. Его лицо, казалось, не выражало никаких чувств.
– Надеюсь, вы говорите по-французски? Он утвердительно кивнул.
– Комиссар Мегрэ, начальник бригады уголовной полиции. Вы и есть секретарь господина Наура? Вновь утвердительный кивок.
– Не назовете ли вы мне свое точное имя?
– Фуад Уэни.
Голос у него был глухим, как будто он страдал хроническим ларингитом.
– Вам известно, что здесь произошло этой ночью?
– Нет.
– Но вам уже сообщили, что господин Наур убит?
– Да, только это.
– Где вы находились?
Ни один мускул на его лице не дрогнул. Мегрэ редко приходилось встречать таких людей, как в этом доме, людей, которые так упорно отказывались от сотрудничества с ним. Служанка отвечала на вопросы уклончиво, с явной враждебностью в голосе. Горничная-голландка довольствовалась лишь односложными ответами.