Мегрэ и 'Дело Наура'
Шрифт:
– Много ли гостей принимал господин Наур?
– Что вы подразумеваете под словом "принимал"?
– Приглашал ли он друзей обедать или ужинать?
– Нет, не приглашал, во всяком случае, пока я здесь работаю. К тому же он сам чаще всего обедал в городе.
– А его жена?
– И она тоже.
– Они вместе обедали?
– Я за ними никогда не следила.
– К хозяевам кто-нибудь приходил?
– Иногда господин встречался с кем-то в кабинете...
– С кем-то из друзей?
– У меня нет привычки подслушивать под дверью... Это были почти всегда иностранцы, люди из его страны, с которыми он говорил на непонятном языке.
– Господин Фуад присутствовал на этих беседах?
– Иногда.
– Минутку, Моэрс, вы не можете начать свою работу, пока не прибудет судебно-медицинский эксперт... Благодарю вас, мадам Бодан... Прошу вас оставаться на кухне и не делать уборку до тех пор, пока все помещения не будут осмотрены... Где находится комната мадам Наур?
– Наверку, на втором этаже...
– Господин Наур и его жена занимали одну общую комнату?
– Нет. Комната хозяина на первом этаже, с другой стороны коридора...
– В этом доме есть столовая?
– Эта комната и есть столовая...
– Благодарю вас за помощь.
– Не за что.
И она с достоинством вышла.
Минуту спустя Моэрс поднимался по лестнице, которая была застелена ковром того же цвета лаванды, что и пол гостиной. За ним шли Маникль и Лапуэнт. На лестничной площадке второго этажа они встретили квартального инспектора в штатском, курившего сигарету.
– Где комната мадам Наур?
– Вот эта, как раз напротив...
Комната была просторной, обставленной в стиле Людовика Шестнадцатого. Хотя постель и не была разобрана, вокруг царил беспорядок. Зеленое платье и какое-то белье валялись на ковре. Широко раскрытые дверцы шкафов наводили на мысль о поспешном отъезде. Несколько вешалок, одна из которых лежала на кровати, а другая - на обитом шелком кресле, говорили, казалось, что кто-то торопливо хватал одежду, чтобы сунуть ее в чемодан.
Мегрэ небрежно открыл несколько ящиков.
– Лапуэнт, позови, пожалуйста, горничную.
Через несколько минут появилась молодая женщина, почти такая же белокурая, как и мадам Наур, с удивительно голубыми глазами. За ней, в проеме двери, стоял Лапуэнт.
На ней не было ни рабочей блузки, ни традиционного черного платья с белым передником. Она была одета в облегающий костюм из твида.
Это была голландка вроде тех, которых рисуют на банках какао, и для этого ей не хватало национального чепчика с загнутыми вверх уголками.
– Входите... Садитесь...
Ее лицо ничего не выражало, и она, казалось, не понимала ни того, что происходило, ни того, что за люди стояли перед ней.
– Как вас зовут?
Она покачала головой и прошептала:
– Не понимать...
– Вы не говорите по-французски? Она знаком показала, что нет.
– Только по-голландски?
Мегрэ уже предвидел, насколько сложно будет отыскать переводчика.
– Вы говорите по-английски?
– Йес...
Мегрэ немного знал этот язык, но для ведения допроса, возможно важного, этого было недостаточно.
– Не хотите ли, шеф, чтобы я перевел?
– скромно предложил Лапуэнт.
Комиссар удивленно посмотрел на него, ведь молодой инспектор никогда не говорил, что знает английский.
– Где ты ему научился?
– Я им занимаюсь каждый день вот уже в течение года... Девушка смотрела то на одного, то на другого. Когда ей за давали вопрос, она не отвечала сразу, а немного медлила, словно ей нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.
В ее ответах не было недоверчивой агрессивности, как у Луизы Боден, скорее она казалась какой-то безучастной, и было непонятно, естественная это безучастность или наигранная. Не старалась ли она выглядеть более глупой, чем была на самом деле?
Фразы на английском языке доходили до нее с трудом, и ответы были слишком краткими и простыми.
Ее звали Нелли Фелтхеис. Ей двадцать четыре года. Она родилась во Фрисландии, на севере Нидерландов, откуда в возрасте пятнадцати лет уехала в Амстердам.
– Она сразу же поступила на работу к мадам Наур? Лапуэнт, который перевел этот вопрос, получил в качестве ответа лишь слово "ноу".
– Когда она стала ее горничной?
– Шесть лет назад...
– Каким образом?
– По объявлению, появившемуся в одной амстердамской газете.
– В то время мадам Наур уже была замужем?
– Да.
– Сколько времени?
– Не знаю.
Мегрэ с большим трудом удавалось сохранять хладнокровие, так как все эти "да" и "нет", а вернее, "йес" и "ноу" угрожали затянуться надолго.
– Скажи ей, что мне не нравится, когда меня принимают за дурака.
Смущенный Лапуэнт перевел, и девушка посмотрела на комиссара с легким удивлением, но затем ее лицо вновь приняло выражение полного безразличия.
Две автомашины остановились у края тротуара, и Мегрэ пробурчал:
– Прокуратура прибыла... Оставайся здесь с ней... Постарайся извлечь из допроса максимум возможного...
* * *
Заместитель генерального прокурора Нуара, немолодой, с седой старомодной бородкой, успел поработать почти во всех провинциальных судах до того, как был наконец назначен на должность в Париже и ожидал выхода на пенсию, старательно избегая всяческих неприятных историй.
Судебно-медицинский эксперт, некий Колинэ, склонился над трупом, сейчас он замещал доктора Поля, с которым Мегрэ проработал столько лет. Со временем исчезли и другие - такие, как судебный следователь Камельо, которого комиссар мог бы назвать своим задушевным врагом и об уходе которого ему все-таки случалось сожалеть.