Мегрэ и 'Дело Наура'
Шрифт:
Он повесил трубку.
– Извините меня, господин Наур... Мне остается задать вам один довольно нескромный вопрос... Ваш брат и его жена ладили между собой?
Лицо собеседника сразу стало отчужденным.
– Сожалею, но ничего не могу сказать по этому поводу... Я никогда не интересовался супружеской жизнью моего брата...
– Его комната была на первом этаже, а комната жены - на втором... Насколько я могу судить по показаниям, в которых много недомолвок, супруги редко встречались за столом и еще реже уходили из дома вместе...
Пьер Наур оставался невозмутимым, но скулы у него порозовели.
– Персонал в этом доме ограничивается служанкой, Фуадом Уэни, роль которого не вполне ясна, и горничной-голландкой, говорящей, кроме родного, только на английском языке...
– Мой брат, не считая арабского, владел французским, английским, испанским и итальянским, не говоря о том, что немного изъяснялся по-немецки...
– Уэни готовил завтрак для хозяина, а Нелли Фелтхеис - для хозяйки. С обедом обстояло также, если они ели дома, а ужинали супруги чаще всего в городе, но порознь...
– Я об этом не знал...
– Где находятся ваши дети, господин Наур?
– В Женеве, разумеется, или, точнее, в восьми километрах от Женевы, на нашей вилле...
– Дети вашего брата живут на Лазурном берегу с гувернанткой...
– Феликс часто навещал их и проводил часть года в Каннах...
– А его жена?
– Думаю, она их тоже навещала...
– Вы никогда не слышали, были ли у нее любовники?
– Я живу в другом городе...
– Я попытаюсь, господин Наур, рассказать вам все, что произошло этой ночью, или, точнее, то, что нам известно... До часа ночи ваш брат был убит выстрелом в горло, сделанным из автоматического оружия довольно крупного калибра. Его тип и, вероятно, марку мы узнаем, как только эксперт-оружейник даст свое заключение... Господин Наур в это время стоял у письменного стола...
У вашего брата, как и у того, кто в него стрелял, в руке было оружие - пистолет калибра 6,35 с перламутровой рукояткой. Этот пистолет обычно находился в правом ящике письменного стола, который мы нашли наполовину открытым...
Я не знаю, сколько человек было в комнате, но уверен в том, что в ней присутствовала ваша невестка...
– Откуда это известно?
– Потому что она была ранена пулей, выпущенной из пистолета калибра 6,35. Вам никогда не приходилось слышать о некоем докторе Пардоне, который живет на бульваре Вольтера?
– Я не знаю этого квартала и никогда не слышал подобного имени.
– Ваша невестка, должно быть, о нем слышала, или о нем знал мужчина, который ее сопровождал.
– Вы хотите сказать, что в этой комнате находился кто-то еще?
– Я этого не утверждаю... Мадам Наур до или после происшедшей сцены поспешно затолкала свои вещи в один или несколько чемоданов... Затем, надев шубу из морской выдры, она со своим спутником вышла из "альфы-ромео" красного цвета перед домом 76-6 на бульваре Вольтера, и они позвонили в дверь доктора...
– Кто был этот человек?
– Насколько нам известно, колумбийский гражданин в возрасте двадцати пяти или двадцати шести лет...
Пьер Наур остался невозмутимым, его лицо даже не дрогнуло.
– Вы не знаете, кто бы это мог быть?
– спросил Мегрэ, глядя ему в глаза.
– Понятия не имею, - проронил тот, вынимая изо рта сигару.
– Ваша невестка была ранена в спину, но ее жизнь вне опасности. Доктор Пардон оказал ей первую помощь. Колумбиец рассказал вымышленную историю о том, что его спутница, с которой он якобы не знаком, подверглась на улице нападению. В нее выстрелили из проезжающего автомобиля...
– Где они сейчас находятся?
– В Амстердаме, по всей вероятности... В то время как врач мыл руки и снимал испачканный кровью халат, эта пара бесшумно покинула его кабинет... Позже они появились в Орли, где до сих пор стоит красная машина, а два пассажира, Описание которых совпадает с их приметами, сели в самолет, вылетевший в Амстердам.
Мегрэ встал, чтобы выбить пепел из трубки и набить другую, которую уже вынул из кармана.
– Я был с вами предельно откровенен, господин Наур... И жду от вас того же... Мне надо ехать к себе на набережную Орфевр... Один из моих инспекторов останется здесь и будет следить за тем, чтобы ни служанка, ни Уэни, ни Нелли не покидали без разрешения дом...
– А я?
– Я хочу, чтобы вы также оставались здесь, поскольку сразу же после вскрытия последует опознание тела... Формальность, но это придется сделать...
Комиссар подошел к большому окну. Снег продолжал падать, но уже не такой густой. Небо еще не прояснилось. У
тротуара остановились две черные полицейские машины, из одной вышел Лапуэнт, а из второй - Жанвье. Они пересекли сад, и было слышно, как открылась дверь в коридор.
– Возможно, господин Наур, при следующей встрече вь мне расскажете, какие отношения были между вашим бра том и его женой, между ней и другими мужчинами...
Пьер Наур ничего не ответил и молча смотрел на уходившего комиссара.
– Ты останешься здесь, Лапуэнт... Я еду на набережную вместе с Жанвье...
Мегрэ обмотал шею толстым шарфом и накинул на плечи пальто.
* * *
Было без десяти двенадцать, когда Мегрэ, удобно устроившегося в своем кресле, соединили с Амстердамом.
– Кёлеманс?.. Алло!.. Это Мегрэ, из Парижа...
Начальник бригады уголовной полиции Амстердама Еф Кёлеманс был еще молодым, ему едва исполнилось сорок, но из-за своей внешности какого-то рослого студента, розовых щек и белокурых волос он казался и еще лет на десять моложе.
Именно Мегрэ разъяснял ему, как функционирует система уголовной полиции, когда тот приезжал в Париж на стажировку, и они стали добрыми друзьями, встречаясь изредка на международных конгрессах.
– Очень хорошо, Кёлеманс, спасибо... Моя жена тоже, да... Как? Порт покрыт льдом? Пусть вас утешит то, что Париж превратился в настоящий каток и снег все еще идет...
Алло!.. Послушайте, я хотел бы вас попросить об одной услуге... Разумеется, не в официальном порядке... Прежде всего, у меня нет времени заполнять необходимые бумаги, чтобы передать по всем правилам... Кроме того, пока нет достаточных данных...