Меландия
Шрифт:
– Хэй! – Аня машет им.
– Привет, Аня, – улыбается Лина. Девушки подходят, и Лина заглядывает на сцену. – А ты мой шар там не видела?
– Шар?
– Линка свой шар предсказаний проебала, – шмыгает носом Вика. – Теперь не знает, что за хуйня завтра будет.
– Отвали, – усмехается Лина. – Нравится он мне.
– Если найду, принесу тебе, – улыбается Аня. – Слушайте, – она смущенно опускает глаза, – а если вот я поиграть захочу, – и крутит синюю ручку на гитаре. – Я «Нирвану» могу, AC/DC там. Фигово совсем, правда. Поиграете со мной?
– Ого, – удивляется
– Не знаю, – хмуро ворчит Вика. – Не хочу я.
– Ну ладно, – сопит Аня.
– Ань, не парься, – Лина гладит Вику по спине. – На нее королева прямо с утра наехала, настроение испортила.
– Слушай, – хмурится Вика. – Ну давай, расскажи ей все, блядь. Чтобы она Мелани передала, что мы тут про нее пиздим.
– Вика, ну ты чего? – спрыгнув со сцены, Аня подходит к девушкам. – Не скажу я ничего, – она робко улыбается Вике, что исподлобья смотрит на картины. – Ругается на тебя?
– Да пиздец, – бормочет Вика.
– Ну поговорю я с ней, – Аня осторожно трогает ее плечо. – И в студию еще с вами схожу. Посмотрю, чтобы не обижала вас.
– Ага, – мрачно кивает Вика. – Тогда далеко не уходи, мы обычно в это время начинаем.
– Не, у нас с Мел пикничок, – Аня кивает на сцену. – Я вот за пледиком пришла.
– Ой, а можешь его на весь день растянуть? – Вика с облегчением выдыхает. – У меня ни хуя сил нет уже.
– Попробую, – улыбается Аня. – В общем, если что, жалуйтесь мне. И ничего я Мел не скажу, не придумывайте, – забравшись на сцену, она ставит гитару на стойку.
– А где играть-то? – тихо спрашивает Вика, и Аня оглядывается вокруг.
– Да вот тут.
– Ой, нет, – Лина машет рукой. – Я тут хотела однажды поиграть. Ну красиво потому что. Мне тогда королева очень ясно дала понять, чтобы я сюда не совалась.
– А зачем это все тогда? – удивляется Аня.
– Хуй знает, – жмет плечами Вика. – Ни разу не видела, чтобы она на эту сцену поднималась.
– Ну я с Мел договорюсь, – Аня гладит гитару.
– Попробуй, – усмехается Лина.
– Вообще, может, и круто было бы, – ворчит Вика под нос. – Меня рояль подзаебал уже.
– Здоровски как, – спрыгнув со сцены, Аня перекидывает через плечо плед, и он свисает на мраморный пол за ее спиной. – А шар я поищу, – подняв бокал, она улыбается девушкам. – Носики не вешайте, – обходит сцену и спускается по ступенькам.
– Хорошая вроде, – бормочет Лина, глядя ей вслед.
– Да я вообще не понимаю, что она с Мелани делает, – хмурится Вика, а потом смотрит на меня. – Юль, ты хотела студию посмотреть.
– Ага.
– Ну пойдем, – опустив плечи, она шагает по коридору и открывает светлую дверь. – Что за хуйня? – удивленно оглядываясь, Вика проходит в просторный зал.
Справа два черных дивана, а рядом заставлен бутылками резной комод. Кирпичная стена от голого бетонного пола до светлого потолка покрыта крупными разноцветными пятнами, которые сливаются в грязные оттенки розового и синего. Попадая на стекла трех больших окон, поперек изгибаются яркие линии. На полу в цветных брызгах валяются баллоны с краской, а у противоположной стены лежит среди осколков бутылки черный синтезатор, подключенный к закрытому лэптопу. Вика встала посреди зала.
– Где рояль-то?
Лина шагает к тяжелому антикварному столу, позади которого закрытая дверь на балкон с трещиной в стекле.
– И мое барахло пропало.
– Пиздец, – Вика кивает под ноги. – Юль, тут, короче, мой рояль стоял, а вот там, – показывает на стол, – Линкины компы, – она качает головой. – Стерва ебанутая. А еще меня спрашивает, все ли у меня готово, блядь, – и шагает к комоду с бутылками. – И что делать?
– Кажется, – Лина уселась на стол, – вещи собирать.
Подняв бутылку джина, Вика наливает в стакан и подходит к разрисованной краской стене.
– Она с этой хуйней мне весь мозг выебала.
– А что это?
– Музыка, которая в клипе, – Вика пинает баллон с краской, и он катится к столу. – Виктория, возвращайтесь к работе, блядь, – она окидывает взглядом зал. – Ну и куда возвращаться-то?
– Слушайте, а она всегда так с вами обращается?
– Ну ее заносит частенько, – глотнув, Вика морщится, – но насиловать меня своим бугаям еще не предлагала.
– В меня бутылкой швырнула на днях, – Лина кивает на дверь на балкон. – В стекло попала.
– А почему вы терпите-то это?
– Почему, почему… – бормочет Лина под нос, спрыгивает со стола и, присев рядом с синтезатором, открывает лэптоп. – Сейчас покажу, – и ее пальцы бегут по тачпаду.
Звенит высокая нота пианино, а ее будто догоняют другие. Не связанные гармонией и ритмом, они скачут по пустому залу, с эхом отлетают от разрисованной стены, окон и широкой двери на балкон, как-то непонятно сверкают и несутся вместе вниз, оставляя за собой незапотевшие полоски на зеркале, и стихают. Вика хмуро пьет из стакана, а ноты вдруг летят все сразу и горячо окатывают ноги, а потом текут розовой водой в ванну со ржавым пятном и закручиваются спиралькой в черном водостоке, а одинокие красные капельки летят вдогонку, и одна скользит по бедру с мурашками и стекает по коленке, а ноги снова окатывает, и в запотевшем зеркале плечи видно, которым уже холодно совсем. Как же ты неуклюже так, Юлька? И лампочка блестит в лысине, и большая ладонь опять намыливается, а живот все болит, потому что упала, только не помню, как так получилось, а на футболке, что на пузе натянулась, красное пятно внизу, и вода бежит розовыми струйками к водостоку и крутится-крутится в черном кружочке, а от нее отскакивают звонкие капельки, становятся все реже и совсем стихают, растворяясь в кирпичных стенах студии.
– Вот почему, – хмурится Вика, глядя в стакан. – И если я не врубаюсь, как она это делает, толку-то Моцарта по сто раз играть?
– А теперь и не врубимся по ходу, – Лина закрывает лэптоп. – Пошли перекурим, – и шагает к балкону. – Тебе-то хорошо, а мне снова работу искать.
Мы выходим на широкий – можно легко проехать на машине – балкон, что тянется в дальний конец фасада. Между белых каменных плит на полу растут одинокие травинки. В середине видно три тонких белых кресла и круглый низкий стол.