Мелания
Шрифт:
В тот момент, когда он думает, что не вынесет напряжения дольше, именно в тот момент Йен целует его.
Боже. Господи Боже и все его злоебучие ангелы, это лучше, чем было сегодня вечером, когда они были полны ярости и окружены другими людьми, не уверенные, что они вообще делают. Это и лучше – и одновременно хуже, потому что сейчас Микки понятия не имеет, что делать. Он делает глубокий вдох и поднимает руку к лицу Йена, а другой хватает его за шею, прижимая его так близко, как может.
Поцелуй Йена нежный, медленный, но достаточно страстный, чтобы Микки чувствовал чертову слабость в коленях. Йен сосет верхнюю губу Микки, и Микки позволяет вырваться наружу чертовому стону, не может даже заставить
Микки придвигается еще чуть ближе к Йену, и их члены прижимаются друг к другу через джинсы. Микки словно простреливает навылет горячей волной возбуждения, у него охренительный стояк, и он чувствует, что у Йена тоже. Он убирает одну руку от лица Йена, чтобы сжать его задницу, сдвигая их бедра еще ближе и застонав, когда Йен прижимается к нему. Внезапно поцелуй меняется, он горячее и откровеннее, полон зубов и настойчивых языков. Микки сильнее сжимает задницу Йена, думая, что он в двух секундах от того, чтобы кончить просто от этого.
Очевидно у Йена другие планы, потому что когда Микки уже готов спустить в штаны, как подросток, Йен хватает его за бедра и, оторвав от стены, вталкивает внутрь квартиры. Микки пользуется этим, чтобы стащить с его плеч куртку, ухитрившись отодвинуть Йена от себя, не отрываясь от его губ. Когда куртка снята, Микки задирает футболку Йена, вцепляясь пальцами в чертов идеальный пресс, прижимаясь к Йену еще сильнее, и тогда тот разрывает поцелуй на мгновение, так что Микки получает возможность окончательно стянуть футболку с Йена. Она застревает на одном плече и на половине головы, и Микки слегка посмеивается, пока Йен делает странные движения, пытаясь стряхнуть ее. Когда он свободен, Йен сдирает футболку с Микки одним быстрым движением, и тогда они целуются снова, продвигаясь задом вглубь квартиры, задыхаясь и смеясь друг другу в рот.
Они со стуком врезаются в стену около двери спальни Микки. Йен прерывается на секунду, чтобы засмеяться сильнее, но Микки затягивает его обратно в поцелуй, сминает его губы с такой силой, что назавтра они наверняка распухнут и будут кровоточить. Он впивается зубами в нижнюю губу Йена, напирая все сильнее, когда дотягивается до дверной ручки. Ему нужно уже быть в постели с Йеном, прижаться к нему так, чтобы почувствовать его каждой клеточкой своего тела, снаружи и внутри себя. Черт. Он давит сильнее, и дверь распахивается.
И буквально за две секунды до того, как они готовы ввалиться внутрь и Микки сможет наконец-то получить облегчение, которого так чертовски жаждет, он слышит плач из комнаты Мэлли.
Микки замирает, затем отрывает свои губы от губ Йена.
– Дерьмо, гребаное чертово дерьмо, – выдыхает он, глаза все еще закрыты, лоб прижат ко лбу Йена. Он прислушивается еще мгновение, надеясь, что это ложная тревога – шум из кухни от какого-нибудь прибора, или может, мяв кота из квартиры напротив – но не с его дурацким везением. Следующий гораздо более громкий вопль определенно исходит из комнаты Мэлли, и Микки стонет. Он делает глубокий вдох, стараясь прекратить дрожь, которая идет по всему его телу, и хватает Йена за волосы, открывая, наконец, глаза.
– Ты, – говорит он, не позволяя себе засматриваться на чертовски соблазнительного Йена, порозовевшего, свеже зацелованного и только наполовину одетого. – В мою постель, сейчас же. Я вернусь так быстро, как это, блядь, возможно.
Он находит в себе силы, чтобы выпутать свои пальцы из волос Йена, основательно оглаживает
Он вваливается в комнату Мэлли и включает ночник; она стоит в своей кроватке, личико сморщенное и влажное от слез, ручки вцепились в перекладину, словно она пытается вылезти. Микки зажмуривается и замирает на одну долгую секунду. Бывают ночи, когда она капризничает без видимой причины, сухая и сытая, и плачет, если только он не носит ее на руках и не ходит с ней по квартире всю ночь. Обычно он не сильно расстраивается по этому поводу: если это делает ее счастливой, он может не поспать несколько ночей, но блядь… Сегодня?! Если окажется, что сегодня одна их таких ночей, значит, он определенно проклят.
Его член уже упал, он уныло осознает это и подходит к Мэлли, чтобы вытащить ее из кроватки.
Может быть, таким образом Вселенная пытается сказать ему: не связывайся снова с Йеном.
Может это к лучшему. Сама идея, что это может быть к лучшему, способна заставить Микки плакать, но, тем не менее он способен с этим справиться.
Может, просто время не пришло. Это определенно не практично, даже Микки способен понять это, потому что у него ребенок, а Йен наконец-то нашел приличное место в жизни, Йену нужна какая-то стабильность, а этого в их отношениях никогда не было.
Так что, может, все к лучшему, потому что если они сойдутся снова, Микки не уверен, что когда-нибудь будет способен прекратить это.
Естественно, все эти мысли немедленно вылетают из головы Микки, как только он наступает на мишку Тэдди. Блядь. Он вывалился из кроватки, поэтому она и плачет! Мэлли просто не может спать без этой блядской игрушки, значит, ему не придется нянчиться с ней всю ночь. Микки чуть не врезается в кровать головой, когда кидается поднимать чертова замусоленного медведя. Он быстро запихивает его к Мэлли в кроватку, без театрального представления, которое он обычно устраивает в таких случаях, чтобы развлечь ее, и задерживает дыхание в надежде, что этого для нее достаточно.
Ей достаточно. Как только медведь возвращается в кроватку, она перестает плакать.
Микки смотрит на нее еще секунду, проверяя, действительно ли она собирается спать дальше, потом рысью выбегает из комнаты, убедившись, что закрыл дверь, и влетает в свою.
Где он видит, возможно, самое охренительное зрелище, что когда-либо существовало на земле. Йен Галлагер, растянувшийся на его кровати, как ни в чем не бывало, абсолютно обнаженный, руки под головой вместо подушки, его член устремлен четко вверх, как чертов маяк, указывая Микки путь домой.
– Что-то ты долго, – говорит Йен, пока Микки заставляет себя вспомнить, как дышать.
– Пошел на хуй, – отвечает он, и это так не оригинально, что с таким же успехом его можно поймать на слове, но его мозг слишком разгорячен, чтобы придумать что-нибудь умнее и в любом случае это заставляет Йена рассмеяться.
– Ты собираешься присоединиться или мне начинать без тебя? – спрашивает Йен после еще одной долгой паузы, и это было то, что нужно, чтобы у Микки наконец-то заработали мозги. В секунду он достигает кровати, по пути сдирая с себя джинсы, запутывается в штанинах и падает на край матраса. Он не обращает на это внимания и просто забирается на Йена, прижимаясь к нему всем телом. Ощущать член Йена своим, даже через боксеры, достаточно, чтобы вырвать из него стон до того, как он успевает закрыть рот. Он справляется, наклонившись вперед и втягивая Йена в поцелуй, долгий, мокрый и глубокий, сосет его нижнюю губу и трется об его бедра, пробегая руками по каждому дюйму голой кожи Йена, до которого может дотянуться. Блядь. Блядь, Микки не хватало этого больше, чем он осознавал до этого момента.