Мелания
Шрифт:
На этот раз его пальто застегнуто, он в шапке и шарфе и не выглядит так, как будто он вылетел из квартиры в последнюю секунду, и еще он держит в руках коричневый пакет, который издает вполне узнаваемый запах китайской еды на вынос.
– Привет, – говорит Йен.
– Привет, – отвечает Микки.
Ему опять неловко, он не понимает, что за хуйня происходит, он опять чувствует напряжение, но не такое, как вчера вечером. Такое напряжение, которое и лучше и хуже одновременно.
– Я, это, принес еду, – продолжает Йен, как будто это не очевидно. – Это
– Нет… – быстро отвечает Микки, затем прочищает горло и пробует снова. – Нет, чувак, останься. Я еще не ужинал.
На лице Йена появляется улыбка в сто ватт, за которую Микки готов, блядь, убить, он проходит в квартиру мимо Микки, ставит свой пакет на полочку и сбрасывает с плеч пальто.
– Там полно яичных роллов, я же знаю, как ты прешься от них, – шутит он, и Микки смеется, потому что три чертовых года назад он сказал Йену, что ненавидит яичные роллы и не полюбит никогда в жизни, и Йен все еще помнит это.
– Надеюсь, это шутка, иначе я выгоню тебя на улицу, – обещает Микки и садится за стол. Йен, закатывая глаза, следует за ним.
– Ты бы не смог, – говорит он, нахально улыбаясь, и Микки на секунду перестает дышать.
Это правда. Если бы это зависело от него, Йен никогда бы, блядь, не ушел отсюда, никогда в жизни.
Может быть, это трудная задача. Но Йен остается, по крайней мере, на эту ночь.
========== Часть 20 ==========
Микки на девяносто пять процентов уверен, что он и Йен встречаются.
Может быть, на девяносто.
Они не говорят об этом, не расставляют точки над i, но будто бы начали с того места, на котором остановились когда-то: они тусуются и трахаются, трахаются и тусуются. Отличие только в том, что сейчас почти все их тусовки включают Мэлли, и еще – они целуются больше, чем раньше. Но они обходятся без всей этой сентиментальной хуйни, которую обычно делают парочки, и никому не говорят, что они вместе, позволив Мэнди самостоятельно сделать выводы для себя и остальных, что за херня между ними происходит.
Микки вроде как все устраивает, даже больше, чем просто устраивает, потому что теперь он может целовать Йена и зависать вместе с Йеном, а это все, чего он когда-либо хотел. Но в то же время все охуеть как запутанно. Микки понятия не имеет, одинаково ли они с Йеном воспринимают их отношения – на самом деле, он даже не знает, какими их видит сам.
***
Недели проходят, день за днем, и понемногу кое-что проясняется.
***
– Слушай, я вчера порвал со Скоттом, – с притворным равнодушием в голосе говорит Йен как-то вечером, когда Микки выходит из комнаты Мэлли, уложив ее спать. Йен сидит на диване, уставившись в свой телефон, чтобы не встречаться с Микки глазами.
– С твоим придурочным ебарем? – уточняет Микки осторожно, садясь рядом.
– Ага, – отвечает Йен. – Мы с ним не встречались по-настоящему, да и виделись не так уж часто. А вчера я ему сказал, что и трахаться больше не будем.
Йен больше ничего не объясняет, но этого достаточно, чтобы Микки почувствовал себя гораздо лучше.
***
Потом,
– Так вы двое вместе? – уточняет она.
Микки задерживает дыхание, поворачивается к Йену и ждет, что тот ответит. Похоже, он узнает о статусе своих отношений только потому, что его сестра об этом спросила, но на этом этапе он готов принять то, что может получить. И поскольку Йен – маленький засранец, он смеется, ерошит Микки волосы и ничего не говорит.
***
Мэлли – вот кто делает все действительно сложным. Для Микки это не проблема, и не может быть проблемой, потому что это его чертов ребенок, и он любит ее, несмотря на то, что большую часть времени она настоящая заноза в заднице, но это не всегда удобно.
Он не может тусоваться сколько и когда захочет, кроме тех случаев, когда с ней соглашается посидеть Мэнди.
Но с этим они справляются. Йен остается у Микки большинство ночей и, кажется, его не сильно напрягает, что они могут делать что-то такое, только когда Мэлли спит.
Однажды ночью, когда они трахаются, быстро и тихо, в кровати Микки, Йен смеется ему в шею и говорит:
– Как в старые времена.
Микки не способен сосредоточиться с членом в заднице, поэтому шикает на Йена и требует заткнуться и продолжать. Позже, когда они оба кончили и лежат, обнявшись под простынями – дыхание Йена замедляется, а глаза закрываются, – Микки задумывается об этом.
Вспоминает, как они трахались в его комнате, подперев дверь стулом, и оба знали, что это охуенно ненадежный запор. Они делали это так быстро, что почти не получали удовольствия, просто старались кончить, одеться и разбежаться до того, как кто-нибудь застукает их вместе и устроит им тот еще пиздец.
Во время секса их тела были напряжены из-за чего-то большего, чем секс, они были готовы бежать или драться в ту же минуту, как это потребуется, никогда не позволяя себе расслабиться.
Сейчас у Микки есть его собственная чертова квартира, и им достаточно просто вести себя тихо, чтоб не разбудить ребенка. Это не опасно. Если Мэлли проснется, это будет всего лишь небольшой помехой. Они сейчас могут делать, что они, блядь, захотят.
Это не как в старые времена. Микки так чертовски счастлив, что готов от этого разрыдаться. Йен валяется на кровати рядом с ним, занимая гораздо больше, чем чертова половина постели, его рука перекинута через живот Микки, его нога поверх ног Микки, его глубокое дыхание щекочет Микки шею. И Микки, блядь, счастлив.
***
Как-то ночью во вторник случается гроза, дождь обрушивается с темного неба и стучит по окнам. Снаружи холодно и неуютно, но в квартире тепло, а в постели еще теплее, особенно если под простынями есть еще одно тело, которое можно прижать к себе.