Мемо
Шрифт:
Произнося эти слова, он думал о том, как общался с призраком. Но что-то подсказывало ему – впрочем, и сам призрак первым это подтвердил, – что подобное явление не объясняется обычными для мистицизма схемами и вовсе не служат доказательством существования потустороннего. Кроме того, особенно если учесть, к чему привели его поступки, Поль больше не мог верить в свое сумасшествие. Призрак, стало быть, действительно существует и своими действиями влияет на настоящее.
Поль смутно чувствовал, что, если он только не прожил последние несколько лет во сне со своей, присущей
– Сверхъестественные… – повторила Изабелла. – По мне, так если вещества распадаются в организме до того, как их ввели, это как раз и попахивает сверхъестественным.
– Тут большая разница, – возразил Поль. – Как между настоящим волшебником и ненастоящим.
– И какой же из них имеет дело со сверхъестественным?
– Конечно, настоящий.
– Но волшебников не бывает.
– Вот именно.
– А что же тогда ненастоящий?
– Он создает иллюзию сверхъестественного.
– Как твой ненормальный метаболизм?
– Вроде того. Я смотрю, тебе не по душе ненормальные? Изабелла улыбнулась. Они обнялись.
Поль лежит, вытянувшись, на койке.
Из коридора доносится шум. Какие-то люди, переговариваясь шепотом, переходят из комнаты в комнату. Поль усаживается на своем ложе.
Появляется человек со шприцем в руке.
– Не стоит беспокоиться,– говорит Поль и показывает таблетку.
Человек с удивлением глядит на Поля. И тут на его лице проступает презрение, смешанное с ненавистью. Он оборачивается и говорит приглушенно:
– Надо же! Эрмелен собственной персоной. Входят двое других.
– А, решил побывать в шкуре своих рабов? – спрашивает один из них.
– Полицейские запихали меня сюда насильно. Те трое так и прыснули со смеху.
– Вернулось бумерангом,– произносит третий.– Словом, пошли с нами.
Поль послушно встает и следует за ними. Они проходят мимо комнаты, откуда слышится шум борьбы. Поль останавливается. Он видит человека, который стоит пошатываясь, поддерживаемый двумя другими, и пытается как-то изловчиться, чтобы их ударить. Этот человек хочет закричать, но слабый голос не слушается.
– Сволочи! Я как раз ложился с ней в постель.
– Ляжешь теперь с другой,– говорит один из тех, кто его держит.
– Плевать мне на других!
– Иди-ка лучше поработай, если хочешь жить, дерьмо,-и те двое поволокли его в коридор.
Поль не слышит больше их голосов. Его самого подталкивают к лифту. Те же тем временем сбегают по лестнице. В проемах без дверей маячат люди, выкрикивают ругательства. Лифт опускается.
Поль в сопровождении своих похитителей пересекает холл. Один из них открывает дверь гостиницы. Около тротуара урчат три грузовика. Все в них залезают. Только тот, что упирался в комнате наверху, опустившись у обочины, продолжает канючить:
– Женевьева! Женевьева!
В эту минуту появляется другая машина. Раздаются выстрелы. Три грузовика тут же рассредоточиваются. Сидящие в них отстреливаются. Полицейскую машину заносит, она скользит по асфальту и валится на бок.
В заднее стекло Поль видит, как из покореженной машины выскакивают полицейские.
– Так, значит, вы и есть та самая служба пробуждения? – спрашивает Поль.
Поль знал, что Изабелла раньше чем через полчаса не вернется. Это было кстати, и он решил воспользоваться ее уходом, чтобы сделать новый скачок во времени. Но что можно будет рассказать ей о происшедшем?
Любопытство толкало его продолжить эксперимент. Бросив взгляд на часы, Поль вновь принял немного порошка. Теперь он знал, как влияет дозировка: отрезок времени, в который он попадал, зависел только от его воли, а длительность путешествия – от того, сколько он примет вещества.
Сама же эта продолжительность никак не была связана с продолжительностью бессознательного состояния, в котором он находился в настоящем. Поль Мог часами, а то и днями копаться в будущем. Без сознания он оставался не более получаса. Но вот мысли его спутались. Комната поползла в тумане. Другой мир вставал перед ним.
Вопрос остается без ответа. Машины вырываются из Парижа, поворачивают в грязный пригород и останавливаются наконец у какого-то старого гаража. Поля подталкивают к выходу и ведут в гараж. Освещение тут такое же скудное, как и в гостинице Мемодрома, но уже по другим причинам.
В гараже люди, вооруженные автоматами. Все поворачиваются к Полю. Один юноша смотрит Полю в лицо:
– Надеюсь, в этой заварухе тебя прикончат.
Раздаются выстрелы. Стекла в^гараже разлетаются вдребезги. Полю хорошо видна дыра, пробитая пулей в голове террориста. Тот валится на землю.
Стрельба вокруг Поля вдруг прекратилась. Убито больше половины террористов. Остальных в наручниках выводят во двор, где их поджидают полицейские машины.
Полицейский в штатском подходит к Полю:
– Вы, профессор?
И, обернувшись к своим коллегам, произносит:
– Отпустите его, это Эрмелен. Те почтительно расступаются.
Изабелла нашла его в подавленном состоянии.
– Не лучше ли прекратить, а то это превращается в токсикоманию.
– Ты, конечно, права. Но загнивающее общество, полицейский режим, заставляющий людей укрываться в своих воспоминаниях,– это ведь из-за продажи «мемо-2». Прекрасное средство сделать людей послушными – за– ставить их уйти в воспоминания о лучших минутах жизни, заставить переживать эти минуты снова и снова… и так до бесконечности – они будут уклоняться, без конца уклоняться от борьбы, ведь, что ни говори, уходить в прошлое проще, чем бороться за новое счастье.
Изабелла молчала, пораженная. Потом вдруг выпалила:
– Но я так же виновата, как и ты.
– Нет,– резко возразил Поль.– Мы оба в ответе за создание «мемо-2», но я один – за его продажу. Мне ни в коем случае не надо было брать патент. Я должен был сохранить формулу в тайне.
И он стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
– А ведь у меня возникала такая мысль. Мне было не по себе, и одно время я не хотел даже заговаривать о патенте. Но вся эта сумасшедшая гонка после…
Поль замолк.