Мемуары белого медведя
Шрифт:
Поспешив домой, я вывела на листе только что раздобытой благородной бумаги: «Стоя на двух ногах, я была Ивану до пупка». Я царапала металлическим кончиком стержня по ее тонкой волокнистой поверхности. Это действовало на меня так же благотворно, как если бы я скребла когтями чешущуюся спину.
Однажды Иван явился ко мне верхом на странном агрегате. Несколько раз проехал на нем по кругу, спешился и катнул агрегат, который назвал трехколесным велосипедом, между моих ног. Я впилась зубами в ручку велосипеда, та оказалась куда тверже, чем кусок серого хлеба, который иногда бросал мне Иван. Усевшись на пол, я стала исследовать трехколесник. Иван позволил мне поиграть какое-то время, после чего снова
Спустя еще некоторое время я приобрела новый опыт, связанный с этим велосипедом, но не радостный, а горький. Утром от Ивана разило противной смесью духов и водки. Я почувствовала себя обманутой и растоптанной, швырнула велосипед в Ивана, тот умело увернулся и рявкнул на меня, при этом его руки закрутились над головой, будто велосипедные колеса. На сей раз вместо сахара он потчевал меня хлыстом. Мне понадобилось немало времени, чтобы уяснить, что существует три категории действий. За действия, относящиеся к первой категории, я получала сахар. Действия второй категории не приносили мне ни сахара, ни ударов хлыстом. А за действия третьей категории меня вознаграждали исключительно ударами хлыста. Я сортировала новые действия по трем категориям, как почтовый служащий посылки.
Закончив эту часть автобиографии такими словами, я отправилась с ней к Морскому льву. На улице дул свежий ветер, но воздух в редакции был спертым и пах холодным дымом советских сигарет. На письменном столе я увидела тарелку, полную костей, вероятно, от куриных крылышек; Морской лев сидел за столом и сосредоточенно ковырялся зубочисткой во рту. Я подала ему на десерт свою рукопись с плотно прижимающимися друг к другу буквами. Он жадно сожрал ее, хрипло откашлялся, зевнул и произнес:
— Все равно слишком мало. Пиши еще!
Меня разозлил его надменный тон.
— Длина моих текстов — мое личное дело. И кстати, что ты мне дашь, если стану писать больше?
Былое величие цирковой звезды вернулось ко мне. Морской лев был раздосадован — очевидно, не рассчитывал, что я чего-то потребую. Нервно выдвинув ящик стола, он вытащил плитку шоколада и протянул ее мне со словами:
— Вот, отличный продукт из ГДР. Ты знаешь, я сладкого не ем, так что забирай.
Я не поверила ему, потому что упаковка, которая заковывала шоколад, точно в металлические доспехи, блестела совсем не на восточногерманский манер. Скорее всего, Морской лев раздобыл этот шоколад благодаря связям на Западе. «А ведь я могла бы донести на тебя!» Впрочем, мне нельзя было подавать виду, что я его раскусила, и я просто разломила плитку шоколада вместе с оберткой. Обнажилась привлекательная жемчужно-коричневая поверхность плитки. К сожалению, на вкус шоколад показался мне горьковатым.
— Продолжишь писать — снова угощу таким шоколадом. Хотя, по правде говоря, я сомневаюсь, что тебе еще есть о чем рассказать.
Морской лев опять нацепил маску очень занятого издателя и стал перебирать глупые бумажки.
Взбудораженная его дешевой провокацией, я поспешила домой и уселась за письменный стол. Легковоспламеняющуюся силу гнева можно с пользой применить для создания
Я научилась носить девичью юбку с кружевами, точнее сказать, научилась выносить ее. По крайней мере, я больше не срывала ее с себя. Большие банты на голове я тоже терпела. Иван говорил, что я должна терпеть их, потому что я девочка. Я не могла проглотить этот его довод, в отличие от сахара, который была готова глотать без конца. На мою голову повязывали какие-то куски ткани, но и это с каждым разом мешало мне все меньше, да и устрашающие лучи прожекторов уже не раздражали. Я не теряла самообладания, даже если видела перед собой бурлящую людскую массу. Фанфары возвещали о моем выходе, и я на трехколесном велосипеде выезжала на ярко освещенную арену. Мои бедра прикрывала кружевная юбка, на голове покачивался огромный бант. Я слезала с велосипеда, клала правую лапу на плечо Ивана, затем взбиралась на мяч и старательно балансировала на нем. Слыша бушующие аплодисменты, я видела, как на ладони Ивана, точно вода из источника, появляются кусочки сахара. Сладкий вкус на языке и облака радостных испарений, которые поднимались из пор зрителей, опьяняли меня.
За неделю я с трудом сумела дописать до этого предложения и снова отправилась с визитом к Морскому льву. Он жадно пробежал рукопись глазами, удерживая на лице выражение безразличия. Закончив читать, Морской лев неожиданно сказал:
— Если в каком-нибудь из номеров у нас вдруг образуется окно, возможно, мы напечатаем твою историю. — Он снова сунул мне плитку западного шоколада и быстро отвернулся, будто желая утаить от меня свои мысли. — Кстати, гонорары авторам мы принципиально не платим. Если тебе нужны деньги, попытайся вступить в союз писателей.
Однажды я прилетела в Ригу на очередную конференцию. Мне сразу бросилось в глаза, что некоторые участники искоса поглядывают на меня, при этом в их взглядах нет знакомого мне недоверия, а есть нечто другое. «Может, я что-то упустила», — предположила я. В перерыве участники разбились на группки и перешептывались. Когда я приблизилась к одной, люди быстро перешли на латышский, и я не поняла ни слова. Я убежала в коридор и встала у окна. Меня догнал человек в очках.
— Я прочел ваше произведение! — обратился он ко мне.
Другой человек услышал его слова, торопливо подошел к нам и воскликнул, краснея:
— Вы так интересно пишете! Жду не дождусь, когда выйдет продолжение!
Дама, которая, кажется, была его женой, прильнула к нему, улыбнулась мне и шепнула своему супругу:
— Вот это тебе повезло! С автором познакомился!
Спустя недолгое время вокруг меня уже толпились десятки людей. Не сразу, но до меня дошло, что Морской лев напечатал мою автобиографию в своем журнале, ничего мне не сообщив. Этот поступок показался мне очень обидным.
Конференция закончилось раньше назначенного срока, и я со всех ног помчалась в книжный магазин на центральной торговой улице, чтобы отыскать заветный журнал. Продавец огорошил меня известием, что если мне нужен свежий номер, который сейчас у всех на устах, то он уже распродан. Окинув меня взглядом, продавец добавил:
— В театре напротив ежедневно дают «Чайку» по пьесе Антона Чехова. Актер, исполняющий роль Треплева, сегодня купил экземпляр этого журнала. Он играет нынешним вечером.