Меня не видно изнутри
Шрифт:
В ответ ей послышался громкий смиренный вздох. Натан едва различимо фыркнул, но Лили показательно обделила его вниманием. Прикрыв дверь, Этан отошёл в сторону: нужно было проводить Лили вместе с её подружками. Пока Марго не было рядом, он якобы бесхитростно, между делом потянулся, хвастая пропорциями Аполлона. Я обалдело отвернулась – совсем обнаглел – и легонько помахала девочкам:
– Привет, Мия. Привет, Нелли. Я Алекс.
– Здр-сьте.
Мия и Нелли переглянулись и прижались друг к другу как воробушки на ветке. Смутились ничуть не меньше меня. Этан с силой сжал губы, пряча улыбку.
Голос мамы в трубке возмущённо воскликнул. Я вспомнила о разговоре и согласно хмыкнула в знак поддержки. Речь потекла дальше. Длинные монологи утомляли, но я скучала по маме и готова была терпеть даже это.
В столовой скрипнул отодвинутый стул. Затем послышался стремительный, почти слоновий топот. Чуть не врезавшись в меня, шёпотом извинившись, Лили, вся розовая, ускакала к подружкам. Почему-то рядом со мной она совсем терялась и в ответ на любые вопросы только качала головой. Когда я поделилась наблюдениями с Марго, она тайком намекнула, что Лили меня очень стесняется, но почему – неясно. Наверное, это была общая черта всех девятилетних девочек.
Я попробовала вспомнить себя в её возрасте – и не вспомнила.
– Добрый день, дорогая Мия! Добрый день, дорогая Нелли! Как же я рада вас видеть! – Лили старательно копировала деликатную манеру речи матери. – Сейчас. Вы подождите немного, хорошо? Я только туфли надену, и мы отправимся на прогулку.
Пока она доставала с подставки обувь, я рассматривала Мию и Нелли. Этакие девочки-ангелочки. Они тихонечко подсказывали Лили, какие туфли надеть – сиреневые с блёстками или розовые с бантиками. Выбрали розовые. Девочки искоса посматривали то на «дядю» Этана, то на меня с телефонной трубкой у уха – похоже, в их представлении я тоже была взрослым человеком.
Этан перешёл ко второй стадии плана «Свести Алекс с ума». Он вальяжно, по-семейному встал рядом и прижался ко мне плечом. По лицу его расползалась сентиментальная насмешка: «Ах, дети… Как быстро они растут…». Этан смахнул фантомную слезу в уголке глаза. Я рассеянно улыбнулась, не отвлекаясь от голоса мамы.
Лили, Мия и Нелли с хихиканьем шушукались у двери. Вначале мы с Этаном делали вид, что не замечаем их внимания, сосредоточившись каждый на своём – я на телефонном разговоре, а Этан – на мне. Но потом как-то вышло, что, не сговариваясь, мы синхронно повернулись к девочкам. Точно пойманные за подглядыванием в замочную скважину, они ещё громче заговорили о туфлях. И даже мне начала нравиться эта забава.
Этан поймал волну. Он игриво прищурился и, наклонившись ближе, ласково убрал прядку волос, опавшую на моё лицо.
– Отличная погода для прогулки. Как считаешь? – тихо и глубоко спросил он.
Прикрыв трубку ладонью, я нервно засмеялась, но ничего не ответила. Мне едва удавалось вовремя хмыкать в ответ маме. Было совершенно не до любезностей. Тогда Этан, пользуясь ситуацией и откровенно наслаждаясь любопытством подружек Лили, положил руку мне на талию.
– Хочешь со мной прокатиться, солнышко? – спросил он с томной улыбкой, от которой колени подгибались. Я даже не сразу смогла его отпихнуть.
Откуда он знает, что Марго называет меня солнышком?
Покуда меня от нежности не расщепило на атомы, я сердито вывернулась из смыкающихся объятий Этана. В зеркале отразилась красная с головы до ног девушка. Ой, видела бы Марго – позор мне. Спасаясь от неудержимой страсти её братца, я устроилась у стены на нижней ступеньке лестницы. Этан только добродушно посмеялся и закрыл за девочками дверь, а потом – наконец-то – скрылся в столовой. Я с огромным облегчением вернулась к телефонному разговору.
– Знаешь, Вероника сказала, что хочет жить с нами, – произнесла мама дрожащим голосом. – Хочет жить здесь, когда станет старше.
Эта растерянная, печальная интонация была знакома мне до боли. Тоска проклёвывалась настойчивым ростком, едва речь заходила о семейных отношениях, а они всегда были непростыми. Сдерживая слёзы, мама с гордостью рассказала об успехах Вероники: как она прилежно учится и старается во всём быть похожей на меня.
Хотя родители меня не видели, захотелось уставиться в пол.
Почему-то они считали меня отличным примером для подражания. Особых успехов я не достигла, а те, что случались, были заслугой мамы. Она преподавала мне пение – и я пару раз побеждала в вокальных конкурсах. Она привела меня в литературное объединение – и стихи мои стали печатать в маленьких газетах. Это мама привила мне с детства любовь к слову: лаской, настойчивостью и вниманием. И любовь эта осветила мне путь в Академию Билберри.
Семья гордилась тем, что я училась в Билберри, только вот зачисление случилось чудом: мне не хватало баллов, чтобы пройти конкурс, и в последний момент одна из абитуриенток выбрала другой университет. Я заняла её место, потому что мне просто повезло. В общем, на этом поводы для гордости заканчивались.
Двери столовой снова распахнулись. Я было приготовилась к контратаке Этану, но вместо него показалась Роза с горячо любимой книгой под мышкой. Я радостно помахала ей.
Слегка взъерошенная, как хэллоуинская ведьма, с рассредоточенным взглядом и сероватыми кругами под глазами, Роза вяло хмыкнула и принялась скручивать волосы в пучок. Этот не вдохновляющий образ сразу сменился быстрым шагом через арку к задней части дома, где находился огромный, почти пустой зал, в котором, видимо, Равелы проводили званые вечера. Посреди зала стоял большой старинный чёрный рояль и несколько мягких стульев. Марго сказала, что раньше на инструменте играла бабушка, потом училась Роза, но ей это дело быстро наскучило.
Отсюда вели два прохода, прикрытые резными дубовыми створками: слева был кабинет мистера Равела, справа – домашняя библиотека. Позади рояля раскинулась двойная белая застеклённая дверь с видом на задний двор. Это был выход на веранду.
Роза скрылась за роялем и, запутавшись в длинном тюле, гневно дёрнула дверные ручки. В зал ворвался озорной летний ветер, но тюль вскоре опал – створки с оглушительным звоном захлопнулись за спиной Розы. Следом в танце проскакала Марго.
– Я скоро вернусь, – прошептала она одними губами, стараясь не прервать телефонного разговора, и помахала в трубку. – Маме привет.