Меня разбудил кот (сборник)
Шрифт:
— Было бы на ком, — снова многозначительно проворчал Саймон.
Федор вдохнул полной грудью. Легкие защипало от утренней свежести. Воздух был прозрачен и чист. Посадочный док лифта тоже был чист — вокруг ни души.
— А вот теперь пора паниковать, — задумчиво проговорил Федор.
— Наконец-то, — со всем возможным сарказмом сказал Саймон.
— Ладно, пойдем к зданию порта. — Федор крякнул. — Эх, скинуть бы эту хламиду, да в подштанниках совсем уж не с руки как-то… — Потом махнул рукой: — дотопаем как-нибудь.
Здание медленно вырастало впереди. Уже было
Вдруг Федор заметил в куче мусора нечто, похожее на книгу. Рука сама потянулась, все-таки русские — народ читающий, он поднял ее и перевернул, чтобы прочесть обложку.
Инки Жакир. «Феномен Оставшихся».
Федор перевернул несколько страниц, пробежал глазами строчки.
— Бред какой-то. Как это — «пропали»?
— Что там, Тедди?
— Да вот, полюбуйся!
Какое-то время они молча стояли. Саймон изучал книгу. Федор настороженно оглядывался по сторонам.
— Это что же? Тут вообще никого…
— Не знаю, Сеня. — Федор сплюнул.
— Да не может такого быть! Кто-то же должен остаться, кто-то должен быть здесь, чтобы встретить нас! Не могли же они все…
— Я вот что думаю, — Федор прищурился и посмотрел на небо. Медленно плыли курчавые облака. Солнце начинало припекать даже в белом скафандре. — Не одни же мы на Горизонте сидели. Их же еще вон сколько по системе! Надо срочно на связь выходить, совещаться надо. Такое дело…
— Пошли, у нас все получится! — Саймон закрыл книгу, и они двинулись дальше.
Войдя в помещение, немного постояли, пока глаза привыкли к темноте, потом Федор вдруг сказал:
— Смотри, Семеныч, кто это там?
Саймон проследил за рукой — на другом конце зала отчетливо была видна темная фигура на светлом фоне стены.
— А! Что я говорил! — закричал Саймон. — Есть же люди!
Он побежал, насколько позволял скафандр, в сторону фигуры. Федор потопал за ним.
Вдруг Саймон замер, как вкопанный. Перед ними стояло невысокое, космонавтам по плечи, существо. Темная свободная накидка, складками спускающаяся к самому полу. Небольшая голова с торчащими по-собачьи треугольными мохнатыми ушами. На морде, — или как там у них это называется? — маска. Окуляры на глазах, вытянутый нос, от него отходит вниз толстый шланг, прячется в складках. Слышится легкое шипение.
На полу перед существом лежал высохший, превратившийся почти в труху, в коричневую пыль, букетик. Совсем небольшой, но когда-то очень аккуратно собранный.
А потом они услышали женский голос. Так с ними могла бы говорить мать — голос мягкий, добрый, полный сочувствия и тепла:
— Я могу помочь.
2007 г.
Они
Васька стоял на остановке, лениво ожидая маршрутку. Сегодня вечером ему предстояло сдать экзамен в Юридической Академии — очередная стадия внедрения. Времени было полно — июньское утро в самом разгаре, солнце изливало жар на город, можно было как следует расслабиться, погулять, привести в порядок мысли перед решающим боем. В рюкзаке лежали конспекты. Мало ли что приключится, может потребоваться и повторить. Его цель была самой что ни на есть определенной, и сдаваться он не собирался.
Подкатила желтая «Газель». Васька погрузился вместе с несколькими бабульками, ехавшими на рынок, и устроился в сиденье за спиной водителя.
— Ну что, едем, э? — послышался голос с неистребимым армянским акцентом. — Деньги передаем!
Машина тронулась. Бабульки хором закряхтели, сетуя на качку, но водитель их протесты игнорировал.
Ехать надо было долго, почти до конечной. Утреннее солнце уже нагрело крышу, тепло струилось с потолка, напоминая о сауне. На Ваську навалилась дремота. Загрохотала дверь, кто-то вышел. Лязгнуло, машина дернулась, стартуя, и снова все погрузилось в монотонное покачивание. Васька заснул окончательно.
Вдруг на уши обрушился мощный, ритмичный музыкальный пассаж.
I was made for loving you, baby! You was made for loving me! And I can’t get enough of you, baby! You can’t get enough of me!Васька подскочил, как ошпаренный. Рюкзак свалился с колен, рухнул на пол. Он потянулся за ним, стал нащупывать рукой, а сам смотрел вперед, на водителя. Из салонного зеркала заднего вида на Ваську таращились округлившиеся до невозможности черные глаза. Васька замер. Водитель рванулся к магнитоле, стукнул по кнопке, и звук пропал.
Когда в зеркале снова появились глаза, в них уже не было ничего необычного. Васька поднял рюкзак, пристроил на коленях и сел ровно, удивляясь, что сон как ветром сдуло.
— Слушай, эта вечером не твой сестра ехал, э?
— Чего?
— Сумка тащил, огромный такой! Я думал, никто больше не влезет, вай!
— Какая сумка?
— Тоже роняла. Что все роняют? Сестра твой, э?
— Не понимаю, при чем тут…
— Э, ладно! Нет так нет. А то я подумал, странно это, да?
— Не знаю, — пробурчал Васька. — Остановите.
— Тоже пошел? Вот и она тут вышел. Точно не знаешь?
— Точно, — пропыхтел Васька, наваливаясь на дверь.
Взревел двигатель, маршрутка, пустая и дребезжащая, понеслась по правому ряду. Васька задумчиво проводил ее взглядом.
«Что-то тут не то, — думал он. — Не должно было быть так».
Он закинул рюкзак на плечо, внутри зашуршал ворох конспектов.
«Музыка! Точно! Когда я в последний раз слышал музыку в маршрутке? Вот вчера и слышал. И тоже был армянин. И что играло? „Черные глаза“, что же еще».