Merry dancers: продолжим?
Шрифт:
Том тяжело дышал; с его испачканного пылью лица, спускаясь от висков к подбородку, капал пот, оставляя на коже чистые влажные дорожки. Крепко сжимая волшебную палочку, он смотрел прямо на противника, всё ещё злобно скалясь.
— Ты пожалеешь о своих словах, Малфой, очень пожалеешь! — казалось, его не напугало то, что он едва не натворил, а наоборот, придало ему сил и уверенности.
Невольно подумалось, что исполнять подобные проклятия для него не в новинку; Абрахас и подумать не мог, что Том способен на это, каким бы негодяем и подлецом он не был.
— Ты использовал Непростительное! — воскликнул Абрахас и поднялся на ноги.
— Если бы не твой
Том не шутил и сейчас внушал Абрахасу полнейший ужас, надёжно спрятанный за маской отчуждения. Кто стоит перед ним? Убийца? Психопат? Воистину страшным человеком оказался Том Марволо Риддл, который ни капли не испугался собственных действий и сейчас с презрением глядел на противника.
— Ты нарушил закон! — строго и серьёзно сказал Абрахас. — Это не может не остаться безнаказанным!
— Если бы я хотел, заклятие бы попало точно в цель, — неожиданно равнодушно произнёс Том, будто ничего и не было; он подошел ближе, нагнулся, не теряя зрительного контакта, поднял волшебную палочку, оброненную Абрахасом, и протянул её рукоятью вперед. Невозмутимое выражение лица поражало ещё сильнее. — Не надо бросаться такими оскорблениями, предупреждаю тебя единственный и последний раз, — он говорил с расстановкой. — А что до закона, кроме тебя тут свидетелей нет, — лисья улыбка тронула его губы.
— Приори Инкантатем, Том! Есть такое заклинание, — раздался уверенный ответ того, кто уже вернул свою волшебную палочку и не был безоружен. — Если я добьюсь возбуждения против тебя уголовного дела…
Том слегка приклонил голову вбок, будто насмехаясь.
— Брось, волшебная палочка — не часть тела, она может случайно потеряться. Если ты хочешь потерять Аврору навсегда, то можешь попробовать обвинить меня, — его брови хитро приподнялись. — Боюсь, что ты не променяешь её общество на такую мелочь, слишком хорошо я успел изучить тебя. Я так и знал, что ты подслушивал, чувствовал твоё присутствие ментально. Сколько же злобы в тебе, Абрахас? — Том задумчиво сложил руки за спиной. — Возможно, я заслуживаю такого отношения, но ты как всегда всё неправильно понял, принимая слова за чистую монету. Слышу звон, да не знаю где он. Тебе не постичь истины, если ты будешь мыслить столь узко, — он не собирался оправдываться за свои действия, но старался донести свою мысль: — Я не берусь за дело, если оно мне неинтересно.
А потом он просто развернулся, не опасаясь проклятий в спину, и ушёл к воротам поместья, до которых остались считанные футы, достал портключ, активировал, и его силуэт, закрутившись спиралью, исчез в ту же секунду.
Его бесстрашие, отнюдь не самонадеянность, действительно поразили Абрахаса, застывшего возле упавшей колонны с волшебной палочкой в руках. Риддл, осыпая его угрозами, дал пищу для размышлений, очень точно и больно ударяя по самому больному, что у него было — Авроре. Что творилось в голове этого расчётливого, но, несомненно, умного ублюдка сказать было не так просто. Том не из тех, кто считает деньги роскошью, скорее, для него это способ существования. Обозначенный им намёк — что он в себе несёт? Не принимать его слова всерьёз… Что он хотел этим сказать? Если деньги для него не главное, то зачем он взял тот чек? Разве это не унизительно для той, кто верит в беспрекословную искренность чувств
***
— Есть! Есть, я сдала её, я сдала астрономию! — Аврора прыгала от радости у вывешенного списка студентов её курса, где возле каждого имени стоял либо «зачет», либо «не зачет». Там же внизу была приписка о времени и месте пересдачи. Урсула же напротив, стояла, прислонившись лбом к стене, руки по швам, и что-то неразборчиво бубнила, находясь в удрученном расположении духа. — Это значит, что я поеду домой на каникулы! А всё благодаря Тому, это он выслал мне то переведенное с китайского издание о звёздах и галактиках, — нарисовав возле своего имени веселую рожицу универсальным пером, не требующим чернил, Аврора, наконец, заметила состояние подруги, начинающей биться головой об стенку, затем быстро пересмотрела список на стене и к своему ужасу отметила, что Урсула не получила зачет. — Ничего, это поправимо, ведь ты дочка ректора, может, пораньше зачет сдашь…
— Папа никогда не сделает мне поблажку, ты что! Для него унизительно иметь дочь-недоучку! — простонала та, ещё раз втемяшившись лбом в крашеную тёмно-синюю стену. — Будь неладна фрау Шефер, чтоб её Хамста с голодухи сгрызла! — Хамстой звали ручную игуану вышеназванной профессора астрономии, которая размером была с небольшого поросенка и закладывала за щёки не меньше хомяка, собственно, отсюда и была её кличка.
— Уши, не расстраивайся, на этом жизнь не заканчивается! — поддержала её Аврора.
Та бросила своё занятие по самоистязанию, с тяжелым вздохом отлепилась от стены, на её лбу остался красноватый след от ударов, и, нахмурившись, произнесла:
— Легко сказать, ты же сдала. Вообще, это нечестно, это у тебя всегда проблемы с астрономией были! — она противно сморщилась и высунула кончик языка.
— Мне воздалось за упорный труд! А ты бы меньше любовные романчики читала, — задорно ответила Аврора; Уши, повернувшись к стене, снова принялась биться лбом об стенку. Тут раздался мужской смех, а за ним уже почти привычная грубоватая немецкая речь, которую Аврора принялась основательно изучать в этом году.
— Вебер, давай я тебе помогу, а? У меня кулак тяжелый! — и снова хохот.
— Заткнись, Кляйн, или запущу в тебя летуче-мышиным сглазом, — пригрозила та, сверля гневным взглядом одного из парней, стоящих на ступеньках лестницы на следующий этаж. Тот нахально ухмылялся, демонстрируя обтянутый облегающим свитером бицепс. — Аврора, пойдём отсюда, — обратилась Уши к подруге и потащила её под локоть в подземный этаж, где располагалась студенческая столовая и прилегающая к ней кухня с буфетом.
— Ну-ну, Вебер, — вставил свои пять кнатов второй парень, — ты только и можешь, что угрожать!
— Хольстейн, ты-то уж не уподобляйся некоторым! — бросила Аврора через плечо. — А то того и гляди, будут судить тебя по твоему другу.
— О, Уинтер, круто! Твой немецкий всё лучше и лучше! — довольно искренне заметил Кляйн, удивленно переглянувшись с другом. — Ладно, замяли, девчонки, айда с нами на рождественскую вечеринку?
— С тобой, раздутый тупица, я никуда не пойду, — Уши круто развернулась на каблуках и показала опущенный вниз большой палец.