Merry dancers: продолжим?
Шрифт:
— Бедный Хольстейн, — произнесла Аврора первую за вечер осмысленную фразу помимо неразборчивого бормотания.
— Знаю я таких балбесов, у нас в Хогвартсе таких тьма-тьмущая и кличут их гриффиндорцами, — с усмешкой произнёс Том.
Аврора беззвучно засмеялась и, наконец, отлепилась от его плеча, чтобы заглянуть в эти прекрасные бездонные черные глаза. Как же она могла лишать себя удовольствия глядеть в них целый час? Глупость какая! Том и правда приехал — осознание этого нахлынуло на неё с небывалой нежностью, и она сжала его ладонь, переплетя их пальцы. Вот оно — то настоящее, к чему она так долго стремилась, вот то, о чём были её сны. Он здесь! Нет, даже сложно представить, что она сидит у него на коленях, а Том не пытается её спихнуть или обругать. Вот как это бывает, когда сбывается самая заветная мечта, самая необыкновенная, казавшаяся несбыточной. И вот это бледное лицо, будто высеченное из камня — самое красивое и дорогое
— Ну, вот, хотя бы щечки порозовели, — Том как всегда потрепал её по голове — даже по этому жесту приходилось скучать долгими вечерами, становящимися всё холоднее и холоднее.
Это нормально, что они одни в комнате, это нормально, что здесь горит один-единственный керамический светильник с абажуром в виде ромашки, не считая двух тусклых свечек, воткнутых в канделябр на подоконнике. За окном давно стемнело, а в комнату никто не войдёт, даже если она не заперта, потому что так в женском общежитии принято, даже специальная табличка вешалась на ручку двери — «Bitte nicht st"oren», что в переводе с немецкого означало просьбу не беспокоить. Впервые попав во взрослый мир, где практически нет запретов, Аврора сильно удивилась свободе, царившей в стенах Академии Рунических Культур, здесь порой происходили такие грандиозные попойки, что по утрам мадам Шнитке выгребала заснувших в коридоре на половицах студентов мужского крыла Мобиликорпусом. Конечно, парням запрещалось ночевать в женском общежитии, но здесь действовало довольно простое правило — не пойман — не вор, а потому на многие проделки комендантша смотрела сквозь пальцы. Иногда она даже принимала участие в девичниках, проходивших прямо на лестничном марше, когда девушки, укрывшись одеялами, попивали сливочное пиво, а некоторые даже шнапс, гадали и рассказывали страшные истории. Что здесь творилось, когда в женское общежитие академии пришла комиссия из департамента образования! Аврора, выглянув в коридор, обнаружила там Поля Дюрана — студента четвертого курса и местного секс-символа голышом, всего в мыле, прикрывающим самое неприличное место розовым ковшиком Джоанны О`Нил. Напротив него, собравшись в полном составе, стояли члены комиссии, нужно сказать, что удивления на их лицах не наблюдалось, видимо, не впервой им случилось лицезреть нечто подобное.
Но Аврора — вечная недотрога, не способная принимать знаки внимания от противоположного пола, и сама, похоже, вляпалась. Вдруг представив Тома в неглиже с розовом ковшиком на причинном месте, она засмеялась, а потом ужасно смутилась, заставив того скептично изогнуть бровь.
— Я смешно выгляжу? — поинтересовался он, сдув довольно длинную прядь волос, упавшую на лоб.
Новая причёска ему очень шла, делала образ Тома немного раскованнее, а значит — романтичнее. С годами он становился всё симпатичнее, что не скрылось от соседок по этажу, провожавших их по коридору заинтересованными взглядами. Хелена Шульц и её подруги перегородили им путь, встав с волшебными палочками, направленными на Тома — так встречали всех чужаков, своеобразный ритуал общежития жил веками. Шульц по обыкновению задала один из самых сложных вопросов, мучающих человечество: «Что было раньше — яйцо или дракон?», и если пришелец долго думал, то его обливали водой при помощи заклинания Агуаменти. Ответ, на самом деле, был не важен. Но бедная Хелена и девочки за её спиной стояли, раскрыв рты, слушая научное обоснование философского вопроса с точки зрения биологии, считавшей, что первоначально появилось яйцо, потом что-то было про генетический материал, что он не подвергается революционным изменениям во взрослом организме. Именно поэтому для появления первого дракона необходимо, чтобы в яйце образовался его эмбрион. Мерлин, Аврора всего и не запомнила — мутации и тому подобное. Этот зародыш в яйце, пояснил Том — ведь никто и понятия не имел что такое эмбрион — уже по своей сути является драконом… Половина слов звучала дико, незнакомо… А девочки, выслушав лекцию, остались стоять в коридоре точно статуи — обездвиженные натиском интеллекта.
— Нет, Том, ты выглядишь не смешно, просто у меня хорошее настроение. Как насчёт того, чтобы прогуляться? — неловко предложила Аврора, наконец, в полной мере осознав всю опасность ситуации, ведь Том, возможно, чувствует себя готовым к следующему шагу в отношениях.
— Ты уже насиделась на мне? — он попытался поймать её бесцельно блуждающий по комнате взгляд и сразу же догадался о причине её смущения. Почему Аврора в свои девятнадцать лет всё ещё была ребенком?
— Нет, ты же знаешь, я так готова часами сидеть, — вроде бы равнодушно заявила она, найдя интересным разглядывание плясок огоньков свечек канделябра в отражении тёмного окна.
— Знаю, но у меня начинают затекать ноги, — и Том рывком сбросил Аврору, издавшую тихий писк, с себя прямо на кровать и оказался над ней, опираясь на руки по разные стороны от неё.
Её страх не мог не вызвать
Том нагнулся — она вздрагивала от каждого его движения, — убрал её напряженные руки от лица, но вместо того, чтобы поцеловать в губы, едва заметно коснулся лба Авроры. На миг задержался на нём, неожиданно для себя прикрыл веки от удовольствия и только тогда чуть отстранился, думая, когда же она решится открыть глаза. И вдруг сам едва не опешил, когда почувствовал, как несмело, но отважно её пальчики коснулись его живота, забравшись под складки одежды. Впору было смеяться над столь невинными прикосновениями, но смеяться не хотелось. Пальчики мягко пробежались вдоль торса наверх и застыли в районе груди. Только сейчас Том заметил, что глаза её открылись и, кажется, сами не верили в то, что их обладательница творит. Осторожно вся ладонь прижалась к его груди под свитером; то, что чувствовала сейчас Аврора, вероятно, было сложно описать словами, но это был первый шаг, который дался ей с таким трудом. Торопить её почти наверняка значило, что она сдастся и отступит, но Том и тут удивился, когда выбравшиеся из-под свитера руки стали тянуть ткань вверх.
— Ты сегодня в ударе, — не удержался он, пытаясь прочитать в её глазах, что это именно то, чего она хочет.
— Я соскучилась, — промямлила Аврора, но даже после этих слов не попыталась отступить.
И он снял свитер мелкой вязки через голову, почувствовав разряд статического электричества, чиркнувший по волосам. Аврора смотрела на его оголённый торс иначе, чем когда он посмел остаться в одних бриджах во время приёма солнечных ванн этим летом (его природной бледности, кстати говоря, солнце ничуть не помогло). В глазах читался явный интерес, но он был слегка приглушен чувством страха. Том поднялся над ней, позволяя себя рассмотреть, позволяя ей понять собственное ощущение влечения, ведь не переполняй оно её, вряд ли бы Аврора сейчас позволила себе молчать, сказала бы какую-нибудь глупость и сбежала, поджав хвост. Однако надо сказать, в тот памятный вечер на лавочке она была довольно напориста…
Он был худощав, однако жилист. В его длинных красивых руках заключалась сила — наверняка из-за того, что этим рукам приходилось перетаскивать с места на место массу объемных и тяжелых артефактов, не терпящих посторонней магии. Всё-таки в этой бледности была своя прелесть, кожа казалась фарфоровой и будто подсвечивалась изнутри, сети голубоватых венок обрисовывали рельеф небольших мускулов, достаточных для того, чтобы назвать его тело красивым.
И вот Том смотрит сосредоточенно, он молчалив, но сердце его ускоряет ритм, дыхание расширяет грудную клетку, он смотрит и изучает Аврору, серьёзную и собранную как никогда. Простая белая рубашка с серой форменной жилеткой, такие живые серые глаза, нет, он определенно никогда не видел у неё такого взгляда. Очерченные линии скул и подбородка, маленький вздернутый носик и губы уже не сомкнутые плотно, а приоткрытые, нежные… И он медленно опустился к ним, стараясь пока не касаться Авроры своим телом, боясь спугнуть столь решительными действиями. Её нога приподнялась на постели и согнулась в колене — странно, но от инстинктов не излечит даже самая большая закомплексованность. Она позволила целовать её шею и невольно вздрагивала навстречу, всё ещё пытаясь сохранить ровное дыхание…
***
— Уши! — донёсся громкий голос до слуха.
— Я за неё, — отозвалась она, повернувшись к просунувшей голову в проём приоткрытой двери девушке; той явно не терпелось что-то сказать. — Что случилось, Верена?
— Там такой парень у нас на этаже стоит! Ты не поверишь! Такой красавчик, и от него так пахнет! — Верена сладко втянула воздух и на миг закрыла глаза, обрамлённые пушистыми рыжеватыми ресницами.
— Ты что, собака, чтобы людей обнюхивать? — усмехнулась Уши, продолжая делать расчет траектории полёта кометы Валери, которая пролетит в это Рождество над Кёльном. — И ты пришла мне рассказать, что к нам в общежитие пришёл симпатичный парень, да брось, они к нам каждый день наведываются, то лекцию списать, то ещё что.
— Да нет, дело не в этом, просто, — Верена задумалась и заговорила тише: — Просто он, судя по всему, англичанин, и ищет Аврору. Мне кажется, что сейчас она немного занята, — она тихо кашлянула, давая определенные намёки.
— Scheisse! — воскликнула Урсула, едва не свалившись со стула; Верена не успела ничего сказать, прежде чем она выскочила из комнаты со скоростью взбесившегося гиппогрифа и понеслась в другое крыло общежития, босыми ногами спотыкаясь на половицах. Она едва успела домчаться до их с Авророй комнаты, прежде чем молодой человек открыл дверь внутрь, но его рука уже лежала на дверной ручке: — Абрахас, чёрт возьми, что ты здесь делаешь?