Merry dancers: продолжим?
Шрифт:
— Оу-оу-оу, Вебер, я смотрю, ты совсем зазналась! — шутливо прикрылся руками Кляйн. — Я понимаю, что вы у нас в академии правящая каста, с такими-то родственничками, но не перегибай палку! Хотя постой. Может, это я неправильно делаю? — внезапно он галантно наклонился, заложив левую руку за спину, и произнес официальным голосом: — Соизволите ли вы, распрекрасная фройляйн Урсула Вебер, да воспоют ваши прекрасные зеленые очи ундины, сопровождать меня, фюрста Конрада фон Кляйна, на завтрашнюю рождественскую вечеринку? А ваша подруга фройляйн Аврора де Санта Моргана Уинтер фон Дамблдор, — собрал он все возможные и невозможные приставки, — составить компанию моему другу Отто Хольстейну, герцогу Саксонскому? Ну же, дамы!
Урсула
— С каких это пор Хольстейн у нас герцог?
— А с каких это пор ты, Вебер, у нас распрекрасная? — не остался в долгу Отто, прислонившись к перилам лестницы поясницей.
— Тише, Отто, а иначе разрушишь все старательно наводимые мной мосты, — шикнул на друга Конрад. — Ладно, шутки в сторону, мы серьезно, — завершил он весь фарс.
— Я не могу, у меня есть молодой человек, вы же знаете, — вздохнула Аврора. — И я вряд ли останусь на вечеринку, мне домой поскорее охота.
Хольстейн состроил скорбную рожу и воздел руки к потолку:
— Ох, Уинтер, уже никто не верит в твоего призрачного парня, хватит мне мозги пудрить, он хоть раз навещал тебя за первый семестр? Ах да, забыл, ты сама к нему ездила, но так и не повидала, — с наигранным сожалением произнёс он.
Аврора открыла рот, но ничего не сказала. Отто был прав — они с Томом поддерживали переписку, но не встречались с самого лета, а ведь на дворе уже был конец декабря. В своих посланиях он жаловался на дикую загруженность на работе, потому что Боргин заболел и повесил на него свои обязанности; что очень хотел бы, но не может приехать. Её визит так же будет бессмысленным, в чём Аврора убедилась, когда, простояв в очереди на закрытие немецкой визы чуть ли не сутки, попала домой всего на несколько часов, и Том не смог вырваться из магазина. Хольстейн уже давно присматривался к ней, с прошлого года точно. Сам он был строен, хоть и невысок, волосы насыщенного каштанового цвета спадали до плеч и отсвечивали мягким шоколадом. Не сказать, что красавец, но что-то в нём было, быть может, напористость и слегка бунтарский, но рыцарский характер — он очень напоминал Септимуса Уизли и Игнатиуса Прюэтта, а может, и ещё кого, только она не могла отыскать в своей памяти…
Фыркнув, Аврора потащила Урсулу за собой в обеденную, но кусок в горло не лез. Спустя почти четыре месяца разлуки она действительно ощущала смутное беспокойство, однако письма говорили о другом: несмотря на их несодержательность — Том не видел интереса в том, чтобы писать о своей скучной жизни, которая проходит в лавке «Боргин и Беркс», — в строках иногда проглядывали приятные слова: «Озеро в Ричмонд-парке покрылось коркой льда, помню, как я привёл тебя туда впервые, и ты не могла поверить, что у нас свидание, дурочка», или «Я бы всё отдал, чтобы уйти с работы пораньше и погулять с тобой по Эдинбургу, как тогда, помнишь?..». Читая письма, Аврора чувствовала себя нужной, однако все чаще её сердце терзали непонятные сомнения, она перечитывала их сотню раз, стараясь уловить упущенные чувства, вложенные Томом, но как не старалась, ничего нового не находила. Всё же было в этих письмах что-то до ужаса одинаковое, шаблонное.
Ещё одна печаль не давала ей покоя — Абрахас не отвечал на её письма, он будто бы исчез из её жизни, забыв, что они вместе пережили, отбросив всё то, что их связывало. Иной раз Аврора думала, что такого просто не может быть — ну, поругались они, со всеми же бывает, это же не глобально, и не стоит терять нить связывающей их дружбы из-за такой глупости… А потом впадала в уныние, чувствуя себя виноватой даже за то, что любит Тома и променяла дружбу на любовь.
Аврора поглощала мясное рагу, бездумно глядя в одну точку — Уши делала примерно
— Торжественно объявляю, что эта упрямая девица отказала мне — сиятельному герцогу Хольстейну в сопровождении на рождественский вечер! — Отто возвышался над всеми, стоя на табуретке и теперь указывал в сторону Авроры ложкой; говорил он по-английски, чтобы было понятно всем интернациональным студентам, а тем, кто не понимал иностранной речи, вполголоса переводили соседи по столам.
— Ого, может, он действительно герцог? — прошептала Урсула.
— Да брось, он просто выдумщик, — покачала головой в ответ Аврора.
— И балбес.
— Сообщаю вам, юная фройляйн, от чего вы отказались, — он развернул не пойми откуда взявшийся свиток пергамента и, снова прокашлявшись, принялся читать: — Вас, о, роза моего сердца, ожидал бы шикарнейший фуршет в мужском общежитии в кругу моих верных саксонских рыцарей — это раз, — «саксонские рыцари» дружно закивали, стоя рядом с сиятельным герцогом. — В вашем распоряжении было бы моё сердце, о, солнце моё ясное — это два, и ещё многое другое, очень интересное, увлекательное и всё такое! — он улыбнулся во всю ширь, скомкал пергамент и бросил его в тарелку жующего Эдуарда Доусона — зашуганного тихони, который даже и пискнуть не посмел. — Итак, милая моя фройляйн Уинтер, единственная и желанная для моей души, последний раз спрашиваю, пойдёшь на пьянку со мной? — он изобразил такой суровый взгляд, что казалось, в случае отказа набросится на Аврору и сожрет её, как оборотень.
— Нет, — заявила та, старательно облизав ложку.
— Ну почему? — голова парня поникла.
— Наверное, потому, что у неё есть парень, и она пойдёт с ним, — раздался голос от входных дверей, заставивший всех обернуться.
Аврора вздрогнула и выронила ложку, безошибочно узнавая обладателя этого родного и любимого голоса. Мерлин, это действительно был Том! В дорожной мантии и с саквояжем в руках он стоял возле буфета, находящегося у входа в студенческую столовую, и скептично смотрел на Отто, прислонившись к стене. Глаза рядом сидящей Урсулы расширились от удивления, она подергала застывшую с открытым ртом Аврору за ткань жакета:
— Это что, и правда Том?
— Привет, Уши, — неожиданно дружелюбно отозвался тот, на что она скривила губы и отвернулась. — Ну, Аврора, неужели ты не рада меня видеть?
Аврора, будто мумия: побледневшая и ещё не осознавшая его приезда, медленно поднялась с табуретки и так же загипнотизированно с напряженной шеей двинулась к нему навстречу. Том поставил саквояж на пол.
— Ты приехал, — выдохнула она утвердительно и позволила ему обнять себя. — Ты действительно приехал! — повторила уже громче и увереннее. — Не может быть!
Он сжал её крепче и вдохнул аромат её волос.
— Я действительно приехал, ты что, не веришь своим глазам, дурочка?
***
Она не отлеплялась от Тома на протяжении всего вечера, тихо сидела у него на коленях и почему-то молчала, что было непривычно. Аврора казалась такой маленькой и беспомощной, что не могла вызывать раздражения. Она даже пустила слезу, безмолвно гладя по его скуле ладонью — такая трогательная, что у любого сжалось бы сердце, но у Тома это вызывало легкую, понимающую улыбку. Она действительно сильно скучала, да так, что пульс её выбивал чечетку от каждого прикосновения. Фрау Шнитке, комендантша по женскому общежитию, прониклась к нему симпатией, обманувшись доброжелательной улыбкой и вежливой речью, и позволила Тому провести некоторое время в комнате Авроры, но с уговором, что ровно в десять вечера он покинет здание. Урсула, скрипя зубами от негодования, согласилась провести время в комнате у Хатке и оставила их наедине.