Merry dancers
Шрифт:
И действительно, после нескольких слов, Друэлла подняла взгляд на Цигнуса и так и застыла в изумлении, оказавшись в его крепких объятиях. Зонтик выпал из её руки и изумрудным перекати-полем покатился прочь, подгоняемый порывами противного ветра с дождём. Абрахас удивлённо уставился на Аврору…
— Как ты узнала?
— Это же было очевидно, разве нет? — пожала плечами она и попыталась сдуть налипшую на лицо прядь волос. — Они друг другу нравятся…
— Да нет, Цигнус просто рад за исход игры…
— Думаешь вам — слизеринцам достаточно ничьей? — заломив левую бровь, подначила Аврора. — Ох, что-то я в это сильно сомневаюсь…
— Много ты знаешь о нас — слизеринцах, — не остался в долгу Абрахас. —
— Она не пошла на матч, Элоис и Мередит сказали, что она засела в библиотеке. Мерлин, они тоже не понимают, что между нами с Томом не может ничего быть, — грустно закончила она. — И не хотят со мной общаться…
— Не бери в голову,— отмахнулся Абрахас. — Думаю, что всё наладится.
Внезапно в поле зрения попала Эвелин Уилкис; она поздравила Кребба и Дженну с победой и с вежливой улыбкой оставила их, выглядывая кого-то в толпе слизеринцев всех возрастов.
— Ты зря занималась моей рекламой… — снова ненароком бросил Абрахас. — Я пойду…
Аврора не успела ничего сказать, как осталась в одиночестве между толпами болельщиков разных команд. А Абрахас… Он направился прямиком к Эвелин и… Аврора застыла на месте, разглядывая, как он с нежностью заключил её в объятия, запустив ладонь в её влажные распущенные волосы, принимая поздравления, а потом… произошёл поцелуй — такой обыденный и в то же время оказавшийся неожиданностью для Авроры. Каспар крутился возле Тома Риддла, пристально наблюдающего за действиями Малфоя…
Аврора вдруг почувствовала себя одинокой, она никогда не рассматривала ни Тома, ни Абрахаса как молодых людей и, глядя на то, как Эвелин беззастенчиво целует Малфоя на глазах у его возмущенных поклонниц, ощутила, как заныло в груди. Промозглая сырость ноябрьского дня промочила пёструю одежду Авроры до нитки, и ткань неприятно липла к телу. Раздобыть бы сейчас горячего шоколада и забиться под плед, но она думала о том, что Джеки и Том вот-вот помирятся, Абрахас и Эвелин теперь вместе, а для неё места уже нет…
Даже Цигнус и Друэлла теперь вместе, хотя все знают, что всё это с подачи их родителей. Аврора прекрасно запомнила момент, когда Розир впервые появилась на занятиях: косые взгляды и отставленные подальше от неё парты, а Цигнус, какой же он молодец! — теперь таскает её везде с собой и сидит с ней на совместных уроках…
Том Риддл — после позавчерашнего случая в библиотеке они так и не возобновили свои поиски загадки Северного сияния, может, он так сильно обижен?
Отделившись от беснующейся толпы болельщиков и игроков, не замечающих проливного дождя, уносящего знамёна факультетов в направлении юга, Аврора побрела прочь со стадиона, различая вдогонку лишь один голос: Дженна Шелли, видимо, обидевшись за «усики», гневно кричала угрозы и обещания разобраться с чудачкой потом…
*
Том краем глаза заметил, как Аврора покинула поле для квиддича и побрела в сторону кромки Запретного леса, где стояла хижина Хагрида. Из окон домика виднелись проблески горящего камина. Риддл не горел желанием общаться со странной внучкой Дамблдора — такой же странной, как и сам профессор трансфигурации, но общее занятие заставляло его мириться с её обществом. Пускай Аврора немного чокнутая, но все же, она довольно подкована во многих предметах, изучаемых в Хогвартсе, и с ней интересно спорить; Том даже пересмотрел своё мнение о Цветах Лотоса, хотя до сих пор не мог принять эту версию. Аврора находила такие варианты, о которых он бы сам никогда не подумал. Но сейчас его озаботил печальный взгляд, брошенный ею на прощание толпе галдящих студентов. Сложно было понять, что творится у неё на душе, особенно после того разговора в лесу об издёвках памяти, подсовывающей ей знакомые лица и запахи. Вроде бы улыбается, всегда готова веселиться
Профессора остановили стадионное буйство и отправили студентов в Большой зал потчеваться чаем с мёдом и горячим шоколадом, а некоторых особо шмыгающих носом — прямиком к мисс Адамс. Слизеринцы и рэйвенкловцы расползлись по своим гостиным и начали чествовать отличное завершение матча; хотя оставались те, кто его исходом остался недоволен. Пили Огневиски из закромов Каспара и Цигнуса всем миром, невзирая на строжайшие запреты профессоров. Четвертые и пятые курсы отпаивались сливочным пивом, а младшие потягивали тыквенный сок, завистливо глядя на бокалы в руках старших. Абрахас и Эвелин облюбовали место в дальнем кресле в тёмном углу, Цигнус и Друэлла тихонечко стояли в сторонке, беседуя о чем-то, было видно, что они оба стараются привыкнуть друг к другу. А Том, сбросив с себя руки обнаглевшей от второй рюмки Вальбурги, удалился из подземелий в поисках тихого местечка. В библиотеке оказалось совершенно пусто, ведь все студенты праздновали. Окно, к которому он сел, выходило на Запретный лес и хижину Хагрида, в которой всё ярче становился свет, а может, это на улице темнело. Аврора наверняка сейчас пьёт чай в компании полувеликана, отогреваясь от промозглого дождя. В последние дни Риддл так привык к её обществу в библиотеке, что невольно почувствовал, что чего-то не хватает. От нечего делать Том достал с полки первую попавшуюся книгу «Африканские народные сказки» и углубился в чтение. Совсем старенькая, с обтрепавшимися углами и пожелтевшими страницами — она выглядела такой ветхой, что казалось — дунешь и рассыплется. Странно, Том совсем не помнил того, что там написано. И хотя в этой части библиотеки он перечитал не одну сотню фолиантов, в руках оказался совсем незнакомый текст. Уже само заглавие заинтриговало, хотя вряд ли была доля правды в этих сказках…
«Волшебный Цветок»
У одной бедной женщины была красавица дочь. Думала-гадала женщина, как ей избавиться от нищеты и надумала. Пошла она к царю и говорит:
— Помоги мне, владыка. У меня есть красавица дочь, посмотри на нее, вдруг она тебе понравится.
— Приведи ее ко мне. Увидим, впрямь ли она красива.
Женщина привела дочь во дворец. Едва царь взглянул на нее, как сразу же полюбил и решил взять ее в жены. Он одарил женщину деньгами и с почетом проводил до ворот. Уходя, женщина сказала:
— Моя дочь родит тебе семерых детей. Вы будете жить счастливо, если ты не поверишь злым наветам.
А у того царя уже была жена. Невзлюбила она юную красавицу. Вскоре царь собрался в дальний поход. Наказал он слугам, что как только родятся у молодой жены дети, дать ему знать, послав гонца с радостной вестью.
Старшая жена только и ждала, когда царь уедет. И замыслила она свое черное дело.
Вот родились, как и предсказывала женщина, семь младенцев. Старшая жена схватила новорожденных, положила их в утлый челнок и пустила по реке. А вместо младенцев подбросила семь камней.
Когда царь узнал, что родились семь камней, разгневался он и велел прогнать молодую жену.
То-то радовалась старшая жена! Но радость ее была недолгой. Спустя несколько лет прослышала она, что у одной бедной рыбачки подрастают шесть сыновей и одна дочка. Злая завистница сразу смекнула, что это и есть те самые младенцы — дети царя. “Так значит, они живы-живехоньки, — подумала женщина. — Нужно сгубить их, иначе рано или поздно царь узнает правду, тогда мне несдобровать”.
Пришла она в один из дней к хижине рыбачки. У порога играла девочка.