Merry dancers
Шрифт:
— Прости, Денни, — тихо прошептала она, — прости, что решила, что тебя может кто-то заменить…
Её губы дрогнули, предвещая новые слёзы, ноги подкосились и опустили Джеки на холодную грязную землю, покрытую мертвой влажной травой и недогнившими листьями. Она боялась вновь превратиться в привидение и зарыться с головой в свою боль, но не могла сдерживаться и эта боль была куда сильнее, чем первый шок от потери близких, на эту боль накладывались чувства к любимому человеку…
— Это, ты что тута делаешь без тёплой мантии и шапки? Кого потеряла? — раздался басистый голос, заставивший Джеки вздрогнуть. — Ты заболеть, значится, хочешь, да? — булькающие шаги по промозглой жиже приближались. — Ой, ты плачешь?
Сквозь слёзы она могла лишь различить силуэт, похожий на высокий крупный валун. Узнать пришельца не составило труда, но Джеки не могла ответить ему, потому что в горле стоял ком. “Огромный
— Я знаю, что ты меня это, недолюбливаешь, Дж… мисс Смит, — Хагрид привык, что Аврора называет подругу по имени, но он больше не являлся студентом, да и не любили его в школе, чтобы обращаться к кому-то по имени, поэтому он не знал как себя вести с этой девочкой. — Ты не плачь, ладно? А то я совсем не знаю, как утирать слёзы. Теряюсь, так сказать, — он порылся в кармане шубы, выудил оттуда дохлую мышь, переложил её в другой карман, а из первого выудил свой носовой платок, по размерам больше напоминающий небольшую скатерть. Несмотря на не очень потребный вид, он был вполне свежим — по меркам Рубеуса. — Вот, держи… — но Джоконда снова отмахнулась от его помощи. — Я, вот когда меня исключили и обвинили… ну, ты сама знаешь, очень долго не мог оправиться… я ведь это, сирота, знаешь ли, и пойти было некуда, но Дамблдор мне помог, он очень хороший и в… трудный момент, пойми, нужен кто-то, чтобы…
— Мне не интересно, — Джеки даже не смотрела на него; рукавом заледеневшей мантии она вытерла с лица слёзы так яростно, словно пыталась содрать кожу.
— Земля холодная…
— Проваливай! — рявкнула она. — Мне не нужно сочувствие, тем более от тебя…
Хагрид привык к такому отношению, но всё равно испытал неприятное чувство ненужности. Он искренне хотел помочь этой потерянной девочке и неважно, что у неё случилось, — чужие слёзы были для Рубеуса невыносимы.
Джеки хныкала на земле, забыв о существовании Хагрида; хрупкие плечики сотрясались от холода и переживаний. Она снова и снова прокручивала в голове увиденное в библиотеке, раскрасневшуюся от поцелуев Аврору и шепчущего Тома, его пальцы на её скулах. Так отвратительно быть преданной, так отвратительно понимать, что вместо подруг и друзей тебя окружает ложь. Эти мысли мешались с разрушенной взрывом улицей — страшным воспоминанием этого лета сорок четвертого года. Руины вместо теплого уютного домика, руины вместо любимого газона старушки миссис Томпсон и руины вместо сердца Джоконды, давшего новую трещину. Невыносимо было соединять эти два события вместе, Джеки себя винила и от этого ещё сильнее плакала, не ощущая, что пальцы рук онемели от холода. Но внезапно что-то тяжёлое легло на её плечи, придавливая к земле. В нос ударил запах звериного корма и ещё чего-то терпкого, но почему-то стало теплее…
— Ты это, не сиди долго, ладно?
Сознание будто прояснилось, и Джеки смотрела в спину Хагриду, удаляющемуся в сторону лесничьей хижины, одетому лишь в залатанную на локтях рубашку застарелого желтоватого цвета. Его огромная шуба могла вместить ещё как минимум двух человек; она лежала вокруг Джоконды неаккуратной грудой, пачкаясь в осенне-зимней грязевой влаге, и только сейчас Джеки заметила, как сильно замерзла и закуталась поплотнее, накинув на голову тяжелый меховой воротник…
====== Одиночество в толпе и Кусулумбуку. ======
— Признаться, я ожидал, что ты хочешь поговорить на другую тему.
Малфой в ответ вскинул брови; он попросил Тома о разговоре и выбрал для этого пустую спальню парней седьмого курса, пока все находились на обеде. Всё оказалось куда банальнее: Абрахас интересовался насчет Джоконды, видимо, насмотревшись на то, как она игнорирует Риддла, или выслушав её жалобы.
— Боюсь, пока ты сам не захочешь рассказать, я не услышу ни единого слова, — Абрахас понял, что имеет в виду Риддл; это интересовало его не меньше джокондиной темы, но здесь он предпочитал действовать осторожнее. — Это твоё личное дело, с моей стороны бессмысленно пытаться разговорить тебя.
Том пропустил мимо ушей его слова, стараясь сдержать невольно нарастающее раздражение.
— Ты хочешь сказать, что совершенно не заинтересовался — что же это было? Ни малейшего любопытства?
Абрахас ухмыльнулся и заложил одну ногу на другую, копируя своего отца. В одной из слизеринских спален в довольно просторном помещении располагались четыре кровати под высокими балдахинами из светло-зелёного тюля. Абрахас занимал отнюдь не самое плохое место. Раньше на той кровати у иллюзорного окна
Абрахас взмахнул волшебной палочкой, и ставни искусственного окна распахнулись, впуская в помещение, пронизанное изысканным ароматом трехдневных носков Цигнуса, немного свежего воздуха. Том мимолётом кинул взгляд на висящую на каминной сетке батарею из носков и скривился в отвращении.
— Любопытство? — удивился Абрахас, отвлекая Риддла от созерцания цигнусовых богатств. — Не вижу причин для него, — он заметил, как сузились тёмные глаза Тома и перевел взгляд за окно, где хозяйничала мелкая морось, перемешиваясь с редкими снежинками. — Это тебя, похоже, одолевает какое-то не очень понятное мне любопытство. Позволь узнать, почему тебе так интересна моя реакция, Том? — вкрадчивый голос и ледяной взгляд — волею судеб, Абрахас был весьма искушённым собеседником. — Думаю, у тебя имелись причины открыть тот проход у меня на глазах и позволить мне узнать твою тайну…
— Я действовал согласно ситуации, как и подобает старосте, не более, — равнодушно ответил Том, однако в голове его роились отнюдь не равнодушные мысли. Абрахас оказался прозорливее, чем он думал. Истинный сын Луи Малфоя... Ухмылка на лице Малфоя-младшего не раздражала, но и приятного в ней было мало. Такая любопытная многогранная личность — этот Абрахас: он честен и внимателен к окружающим, справедлив, но при этом исполнен изощрённой хитрости. Сложно было сложить о нём какое-то определенное мнение, он мог удивлять. Риддл был уверен, что пройдёт немного времени, и Абрахас займёт достойное место во главе семьи. — Раз уж так получилось, что ты случайно стал свидетелем…
— Парселтанг, — задумчивым голосом перебил Абрахас, всё ещё глядя за окно, — древний язык, недоступный простым волшебникам. Язык, используемый для повелевания змеями. Насколько мне известно, он может передаваться только по наследству. В Британии официально известно всего два рода, способных говорить со змеями, причём оба они уже фактически прервались и вот-вот исчезнут с лица Земли. В Суррее живет одна очень старая ведьма, она уже одной ногой в могиле, а также потомки самого Салазара Слизерина — точнее, единственный потомок. Вот только он уже около двух лет гниёт в Азкабане без права на помилование за убийство трёх магглов, — Абрахас перевел острый взгляд на собеседника и продолжил: — Есть два варианта — либо ты всё же являешься родственником одному из этих родов, либо ты иностранец. Но что-то мне подсказывает, что перстень Слизерина, который ты носишь, имеет некое особое значение. Кстати, где он? — спросил Малфой, глядя на указательный палец левой руки Риддла, где белела широкая полоса кожи — след кольца.
— Потерял пару дней назад, — небрежно махнул рукой тот. — Это всего лишь подделка, Абрахас, я купил его…
— У одного спекулянта в Лютном переулке. Ну, конечно… — мягко улыбнувшись, подхватил Абрахас.
— Зря иронизируешь, это истинная правда, — пристально глядя ему в глаза, сказал Риддл. — Впрочем, да, я действительно последний из рода Гонтов. Эта тайна открылась мне сравнительно недавно. Конечно, я, как ребенок, выросший среди магглов и узнавший о своём волшебном происхождении, тем более — происхождении от самого Салазара — хотел как-то выделиться среди всей этой знати, обитающей в слизеринских подземельях, — совершенно честно закончил Том; раз уж Малфой так жаждет знать правду — почему не утолить этой жажды?.. — И хотя я полукровка, — немного презрительно к своему происхождению заметил он, — имя Слизерина всегда будет иметь ценность в определенных кругах…