Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
Фритьоф уже на берегу. Он вытирает лоб рукавом рубашки.
– Дело сделано, – говорит он. – Теперь рассказывай.
– Что рассказывать?
Нильс выходит из воды и встает рядом.
– Куда ты спрятал твой трофей, Нильс?
Между ними лежит труп. Ноги его все еще в воде. У Фритьофа сейчас преимущество, но Нильс не сдается.
– А как твое настоящее имя, Фритьоф Андерссон?
Тот молчит.
– Привезешь меня домой, получишь свое.
– А вот это не сразу. – Фритьоф отмахнулся от комара. – Я обо всем позабочусь. Не суетись. Сначала надо доставить
Нильс молча кивает.
– Мы оттащим его чуть поглубже, надрежем чуть-чуть кожу на лице… рыбки сделают остальное. И никто вас не отличит. – Фритьоф слегка усмехнулся и кивнул на котомку Алкаша у костра. – Не забудь его паспорт. Без паспорта ты и до Мехико не доберешься.
– А дальше? Когда ты приедешь?
– Слушай внимательно. Ты остановишься в Мехико-сити… Я через недельку вернусь сюда и вытащу утопленника на берег. Вернусь в Пуэрто-Лимон и начну всех спрашивать – куда делся мой шведский друг Нильс? Конечно, лучше, если бы кто-то другой нашел тело… не найдет, так все сделаю сам.
Нильс начинает переодеваться.
– А ты ничего не забыл?
– Что я забыл? – Нильс с трудом стягивает мокрую сорочку.
Фритьоф молча тычет в деформированные пальцы Нильса, кладет правую руку утопленника на песок и со всей силы ударяет по указательному и среднему пальцам каблуком башмака.
– Вот так, – говорит Фритьоф, достает носовой платок и подвязывает сломанные пальцы трупа под углом к ладони. – Так они и застынут, а платок смоет течением.
Нильс смотрит, открыв рот. Этот тип, Фритьоф, подумал обо всем. А как он представляет себе конец этого дела?
Ладно, там увидим, кто кого.
– Сними с него брюки, – говорит он, – я высушу их у костра и надену. А на него натянем мои, вместе с бумажником.
У него нет никаких желаний, кроме одного. Вернуться поскорее домой. Только бы добраться до Стенвика, и можно считать, что все хорошо кончилось.
А пока он в аду… девять кругов. Кругом больше, кругом меньше – что за разница?
27
– Мы уже старики, что ты, что я, – сказал Герлоф. Стоять стало невмоготу – он проковылял к стулу в углу и сел. – Времени думать – хоть отбавляй. Что я и делаю в последнее время…
Взгляды их встретились. Теперь Фред Флинтстоун рубил что-то каменным топором.
– В фирме твоей, помню, в конце пятидесятых дела шли ни шатко ни валко. Маленькая фирмочка, как у всех у нас. Несколько лайб – камень, лес, что попадется. А через три года… или четыре, сейчас не помню – хлоп! – ты покупаешь здоровенный сухогруз, и пошло дело. Европа, да и не только Европа – вся Атлантика. Мы еще подергались со своими парусными посудинами, да и лапки кверху. Ты же помнишь, стали вводить новые правила: минимальное водоизмещение, экипаж не меньше, чем… тяжелые времена. Попробовали заем взять, купить посудины посолиднее, а банки нам – шиш с маслом. Только тебе удалось. И вовремя, надо сказать, дело у тебя пошло. – Герлоф не сводил глаз
Мартин забеспокоился, на скулах заиграли желваки, но промолчал.
– Август Кант дал тебе деньги? Владелец лесопилки в Рамнебю?
Голова старика дернулась, и он уставился на Герлофа.
– Нет? Не он? А мне кажется, он.
Герлоф встал, оперся на палку, обогнул телевизор и остановился рядом с Мартином.
– Мне кажется, он, – повторил Герлоф. – И знаешь, за что? Чтобы ты привез из Южной Америки его племянника, Нильса Канта. Убийцу.
И во второй раз за все время разговора старик подвигал челюстями и открыл рот.
– Е-ера… Е-ера А-ант.
– Вера Кант. – То ли Мартин стал говорить получше, то ли Герлофу легче было угадать знакомое имя. – Мать Нильса. С ней-то все ясно, хотела вернуть сына домой. Но платил-то кто? Август? Сначала, чтобы ты привез покойника в гробу, – его и похоронили в Марнесе. А потом потихоньку привез и самого Нильса… не знаю уж, как скоро. Год? Два?
Он навис над Мартином, и тот вынужден был поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Значит, Нильс вернулся… в конце шестидесятых, я думаю, и прятался где-то у нас там… на Эланде. Да ему и не надо было особо прятаться – кто его узнает через двадцать пять лет? К матери приходил, бродил по альвару…
Герлоф помедлил.
– И, думаю я, бродил он по альвару в тумане и наткнулся на маленького мальчика… моего внука. Мальчик заблудился в тумане… – Герлоф опустил глаза и тихо продолжил: – Но тут что-то случилось. Не знаю что, но Нильс Кант испугался. Не думаю, чтобы он был настолько злобным или настолько психом, как утверждают. Он был запуган до смерти, вспыльчив… и поэтому Йенс погиб. – Герлоф вздохнул. – И он пришел просить тебя о помощи. Вы вдвоем похоронили мальчика где-то в альваре. Но ты, не знаю уж зачем, сохранил…
Он полез в портфель и достал коричневый конверт с остатком логотипа фирмы «Грузовое пароходство Мальма».
– Зачем-то ты сохранил один сандалик. И послал его мне пару месяцев назад, вот в этом конверте… Зачем? Совесть заговорила? Хотел исповедаться?
Мартин посмотрел на конверт, и его нижняя челюсть задвигалась.
– А-аре сих…
Герлоф не понял, что он хотел сказать, но на всякий случай кивнул. Он отошел и сел на стул – перевести дух.
– Ты ведь убил Нильса Канта, Мартин?
Ответа на этот вопрос он, как и ожидал, не получил, поэтому ответил сам.
– Думаю, да… он стал для тебя слишком опасен. И, скорее всего, именно он наградил тебя этим шрамом на лбу. Но и это не докажешь…
Герлоф, чувствуя себя столетним стариком, положил конверт и книгу в портфель.
Взгляд его упал на книжную полку у стены. Там стояли фотографии в рамках – улыбающиеся молодые люди.
– Наши дети, Мартин… Они забудут нас, с этим приходится мириться. Конечно, хочется, чтобы они помнили про нас только хорошее, но так не всегда получается.