Мертвая зыбь (др. перевод)
Шрифт:
– Как ты себя чувствуешь? Неплохо?
Тот отрицательно покачал головой.
– Нет? Я, знаешь, тоже разваливаюсь. Что посеяли, то и жнем. Каждому по заслугам.
Повисла тяжелая тишина. На экране Фред Флинтстоун с еле слышным воплем «Я-бу-да-бу-да!» мчался куда-то на своем автомобиле с деревянными колесами, поднимая тучи пыли.
– Хотите кофе, Герлоф? – спросила Анн-Бритт.
– Нет, спасибо, все замечательно.
Герлоф надеялся, что она все же оставит их вдвоем, и так оно и вышло. Она даже и не собиралась оставаться и слушать
С ее уходом воцарилась тишина. Герлоф поискал глазами стул – тот был у стены, в нескольких метрах от Мартина. Он знал, что подтащить его поближе вряд ли сумеет, и остался стоять.
– Ну вот, – сказал он со вздохом. – Теперь можем поговорить.
Мальм молча наблюдал за его действиями.
Странно, в гостиной, в отличие от холла или, скажем, его комнаты в Марнесе, ничто не указывало, что хозяин почти всю жизнь провел в море. Ни фотографий, ни навигационных карт в рамах на стенах, ни старых компасов.
– Не скучаешь по морю, Мартин? – спросил Герлоф. – А я скучаю. Даже в такую мерзкую погоду, как сегодня, когда и в молодости-то лучше сидеть дома. Но у меня есть вот что. – Он приподнял свой старый портфель. – Он мне и на море служил, и, как видишь, пока еще держится, не разваливается. И я хотел тебе показать одну штуку…
Он покопался в портфеле и достал книгу – «Грузовое пароходство Мальма».
– Узнаешь? Я часто в нее заглядываю, хорошая книга. Теперь знаю все и о твоих кораблях, и о приключениях, и о твоем, как теперь говорят, пути к успеху… но вот один снимок… мне стало интересно…
Он открыл страницу с групповым снимком.
– Вот, погляди. Конец пятидесятых, да? Прямо перед тем, как ты купил свой первый атлантический сухогруз.
Наконец Мартин проявил хоть какой-то интерес. Долго смотрел на фотографию. Правая рука его подрагивала – хотел, наверное, поднять ее и показать что-то на снимке.
– Узнаешь себя? Конечно, узнаешь… Молодые мы были. И лайба твоя, «Амелия», точно? Как мне ее не узнать, ты в Боргхольме всегда чалился рядом с моей «Летящей».
Мартин Мальм, не говоря ни слова, пристально смотрел на снимок. Дыхание стало тяжелым, словно ему не хватало воздуха.
– А помнишь, где сделан снимок? Я-то в основном грузился в Оскархамне… туда – моторное масло, оттуда – что навалят… но это к югу, к югу. Помнишь?
Мартин не ответил. Он по-прежнему не сводил взгляд с фотографии. Герлофу показалось, что подбородок его стал дрожать еще сильнее.
– Лесопилка в Рамнебю, верно? – напомнил он. – Подписи нет, но Эрнст Адольфссон сразу сказал, где это. Лесопилка в Рамнебю… Тогда еще даже с одной лайбой можно было неплохо жить. Ну… насчет неплохо, это по разному… но с голоду не умирали. А вот хозяин лесопилки, директор, как они его называли. Август Кант. Брат Веры Кант из Стенвика. Ты ведь хорошо его знал, Августа? Вы же партнеры были?
Мартин попытался подняться… а может, Герлофу просто показалось,
– Фрр… шфф, – произнес он.
– Прости? Что ты сказал?
– Фрр-шофф.
Герлоф ошарашенно уставился на старика. Что он сказал? Фальшивка? Все хорошо?
А может быть, имя? Фридольф?
Или Фритьоф?
Пуэрто-Лимон, июль 1963
Нильс ждет почти полчаса. Прислонился к пальме и ждет, даже не смотрит на берег. Отмахивается от комаров и вспоминает Эланд, долгие, беззаботные прогулки в альваре. И вслушивается, вслушивается… но на берегу все тихо. Ни звука.
Шаги.
– Еле уснул… наконец-то, – произносит Фритьоф.
Они возвращаются на пляж. Шведский алкаш валяется у костра, как мешок с углем. Рука на последней бутылке вина.
– Ну что ж… начинай.
– Я?
– А кто же? Я и так потрудился немало, он то и дело норовил заснуть по дороге. Теперь твоя очередь.
Нильс, не трогаясь с места, смотрит на спящего.
– Он никому не нужен, Нильс. Только нам… Ты что, считаешь, что попадешь в ад за это?
Нильс качает головой.
– Не попадешь. А домой вернешься – это уж точно.
– Он здесь… – медленно произносит Нильс.
– Кто – он?
– Не кто, а что. Ад.
– Вот и хорошо. Пора из этого ада выбираться.
Нильс устало кивает, поднимает Алкаша под мышки и тащит к черной ночной воде. Тот бормочет что-то во сне, но не сопротивляется.
– Берегись акул.
Вода теплая, на берег медленно набегают широкие бессильные волны. Он входит в море, волочит за собой тело.
Внезапно вода попадает Алкашу в рот, он закашливается и начинает дергаться. Нильс сжимает зубы, заходит по пояс и с усилием погружает голову Алкаша в воду. Закрывает глаза и начинает считать. Один, два, три…
Алкаш сопротивляется изо всех сил, пытается высунуть голову из воды, но Нильс сильнее. Он думает про Эланд и продолжает считать.
– Сорок восемь, сорок девять, пятьдесят…
Наконец Алкаш перестал дергаться, но Нильс продолжает судорожно удерживать его под водой. Ему кажется, что если он продержит Алкаша под водой подольше, тот не станет являться ему во сне, как уполномоченный Хенрикссон.
– Готово? – кричит Фритьоф с берега.
– Да…
– Отлично. – Фритьоф заходит в воду, поднимает и отпускает руку Алкаша. Рука бессильно падает.
Фритьоф вытаскивает тело на берег, а Нильс внезапно вспоминает младшего брата, Акселя.
Это был несчастный случай. Я даже подумать не мог… – слышит он свой голос. Убийство… с каждым новым убийством давно забытые мертвецы встают из могил и протягивают к нему свои костлявые руки. Ты убил меня, Нильс, слышит он тоненький голосок брата.