Мёртвая зыбь
Шрифт:
— А я как раз и чувствую себя ею! Не понимаете? Так я объясню. Начнем с того, что я глубоко верующая…
На груди Сони всегда красовался изящный крестик на золотой цепочке.
— Это сейчас модно, — проворчал Костя. — Чего доброго вы и в переселение душ верите?
— В реинкарнацию? Безусловно! Не просто верю, а знаю, что действительно один человек упал с лошади и заговорил на древнегреческом языке, о котором раньше не имел представления.
— Как же, как же! — не без ехидства продолжил за Соню Костя. — Английский моряк только в пьяном виде ругался на давно забытых средиземноморских
Соня, не слушая его, продолжала:
— Известен случай: мальчик родился в селении, отделенном пропастью от буддийского монастыря. Повзрослев, он проявил знание премудростей, доступных лишь браминам. В монастыре сопоставили день рождения мальчика и кончины одного из браминов, и решили, что душа его переселилась в ребенка, что вполне соответствовало их религиозным воззрениям.
— Но вы-то православная, если не ошибаюсь!? А воображаете себя Софьей Ковалевской. Дни вашего рождения и ее кончины, насколько я понимаю, не совпадают.
— И не должны совпадать. Я верующая, но всегда готова с научной точки зрения объяснить реинкарнацию.
— Суеверие хуже религии, — заметил Костя. — Религия основана на высоких моральных принципах, а суеверие — на невежестве и эгоцентризме. “Как бы мне не было худо!”
— Друзья мои, — пытался я предотвратить превращение взаимных помощников в противников. — Есть ли нужда в продолжении спора?
— Есть! Есть! — яростно настаивала Соня. — Пусть знает, что во всякие “чудеса” можно верить или не верить, но их еще можно объяснить вполне научно.
— Это как же? — насмешливо поинтересовался Костя.
— Профессор Московского Государственного Университета П.И. Кобозева высказал мысль, что человеческая память двух уровней. Внешняя запечатлевается химическими реакциями нейронов мозга, а глубинная, содержит в себе фундаментальные знания, вплоть до владения языком, запечатенных на уровне элементарных частиц: электронов протонов… Такое “электронное облачко” памяти представляет основу “Я” человека и занимает исчезающе малый объем, совсем не завися от, скажем, смерти всего организма. Освобожденное от него, оно может скитаться неопределенно долго, пока не попадет в другого человека, и в определенных условиях проявит “Я” давно умершего… Вот вам суть загадочной реинкарнации. Примеров таких не счесть. Я изучала английский язык у заведующей кафедрой иностранных языков института международных отношений Варвары Михайловны Ивановой, известного экстрасенса и почетного члена многих зарубежных университетов и организаций. Наряду с другими языками, она знала и португальский, не изучая его, а помня себя в прошлой жизни… португальцем.
— Честное слово, нельзя понять когда эта переселившаяся душа говорит в шутку, а когда всерьез! — заключил со вздохом Костя. — Лучше вернемся к разговору о “куриных ножках” и представим себе паутинные мосты через пропасти… или даже морские проливы, например, через Керченский.
— Паутинные мосты, — подхватила Соня. — А почему, как вы думаете, Эйлер во время своего второго пребывания в Петербурге, будучи одним из экспертов кулибинского проекта моста через Неву, ничего не сказал об открытии своего слуги? Ведь продольный изгиб — ахиллесова пята любых мостов.
— Может быть держал слово, данное слуге, — предположил Костя, — уважая
— А что вы думаете? Кажется наш Костя на этот раз прав!
— А разве в остальном при раскрытии загадочной реликвии он был всегда неправ? — спросил я.
— Нет, прав, конечно. Это я так. Просто он всегда задевает меня, — пожаловалась Соня.
* * *
Оно конечно, Александр Македонский — герой, но зачем же стулья ломать? Н.В. Гоголь
Через несколько дней “открыватели истин” снова появились у меня.
Соня радостная, возбужденная с порога объявила:
— Я не смогла доказать теорему Эйлера! Хотя доказала новую теорему… свою!
— Это какую же? — чуть иронически спросил Костя.
— Приравняла многочлен Эйлера к величине, возведенной в степень, на единицу большую, и доказала безусловное равенство.
— Можно с этим познакомиться простому смертному? — с сомнением спросил Костя.
Соня протянула ему исписанный листок бумаги.
— Позвольте! — вскричал он, — это же на удивление просто[11]! За многочлен взялись! Да вас за это на руках надо носить!
— На руках? Ну, это еще как выйдет? — нахмурилась Соня. — Да и не за что. Я ведь знала теорему любителя математики Крылова Геннадия Ивановича из Мариуполя. Он увлекался Великой теоремой Ферма, но и как все математики мира за триста пятьдесят лет не доказал.
— Разумеется, — согласился Костя.
— Но он интуитивно увеличил степень для Z на единицу и оказался прав, что мне удалось доказать. Я окончательно убедилась в правильности старинных формул, вывод которых удалось воспроизвести. Я проверила на компьютере все возможные варианты! Этими формулами можно пользоваться!
— Если когда-нибудь кому-нибудь понадобится эта ваша теория целых чисел, — иронично заметил Костя.
— Целые числа не нужны? — возмутилась Соня. — А как же, скажите мне, вы будете считать число людей, домов, окон в них… Половинками?
— Аргументы у вас всегда безупречны. Если принимать меня за единицу, то половину отдаю вам.
— Не увиливайте! Свою часть загадочной реликвии я разгадала однозначно, а вы… вы дальше предположений так и не пошли!
— Ну это как сказать! — многозначительно произнес Костя и принялся выкладывать из портфеля его содержимое: дощечку с четырьмя недосверленными до конца отверстиями и выступающими из них металлическими втулками, четыре ярких серебристых очень тоненьких стерженька.
На глазах у нас с Соней он собрал из этих деталей изящную, но весьма ненадежную на вид табуреточку.
Мы в полном молчании рассматривали это изделие, когда в комнату важно с видом хозяина вошел мой вальяжный кот Асурбанипал. Как всегда, не интересуясь ничьим мнением о своих действиях, не обращая внимание на присутствующих и считая себя важнее всех, он вспрыгнул на приглянувшееся ему новое сидение, и преспокойно улегся на нем отдохнуть.
Соня всплеснула руками:
— Какая прелесть! Табуретка на паучьих ножках! Они не прогнулись даже под тяжестью кота. Как раз для Асурбанипала!