Мертвец
Шрифт:
Не знаю отчего, но я стал чесаться. Это уже потом, через год после штанов. Я стал чесаться и расчёсывался в кровь. В поликлинике не могли сказать, с чего это я вдруг стал таким чесоточным, ничего заразного вроде не обнаруживалось. А я чесался. И мать это тоже очень злило. Сенька вот не чесался, а я чесался! И простыни всё время в крови, и рубашки, к тому же мне приходилось мазаться мазью Вишневского, а она только воняла и не помогала, а те лекарства, которые помогали, были слишком дорогими. Я продолжал
Тогда она стала меня дразнить Чесуном. Вообще меня по имени перестала называть, только так и дразнила: Чесун, иди сюда; Чесун, как оценки...
Она меня потом год ещё так называла, потом я ей устроил большой скандал, и только после этого она прекратила.
А Эльдар? Чего стоит один Эльдар? Она переписывалась со своей подружкой, у которой в другом городе был сын Эльдар. И сама она была в другом городе, жила там замужем за подполковником, и зарплата у неё была сорок тысяч, и каждый год она ездила в Турцию и делала ремонт. И у неё был сын Эльдар. Этот Эльдар учился очень хорошо, ходил в футбольную секцию, а все футболисты тоже зарабатывали намного больше сорока тысяч. Кроме того, он умел рисовать.
А меня Чесуном почти два года называла.
Но самое главное и самое страшное.
Она хотела стать модельером, а родился я.
Глава 26
Сны
Я просыпался три раза.
Когда я проснулся в первый раз, почувствовал через сон чьё-то радостное присутствие. Открыл глаза. На подоконнике сидел Сенька. Сенька грыз тыквенные семечки и сплёвывал очистки в окно. Если бы он грыз семечки в большом доме, он бы не плевал в окно, он бы вёл себя по-человечески. А здесь, у меня, можно легко плевать, даже не в окно, даже на пол.
Мне не хотелось видеть Сеньку, это не тот человек, которого приятно видеть, вернувшись к жизни.
Нет, я немного просыпался ещё вчера, но это не считается. Проснулся, никого нет, я лежу дома, живой, голова чуть гудит, над ушами повязка. Сел в койке, проверил, что сидеть могу, лёг обратно и уснул. Думать ни о чём не хотелось.
А сегодня я проснулся и увидел брата.
Ну ты и подрыхнуть! — восхитился Сенька. — Ну ты вааще...
Ты ещё на свободе? — спросил я.
А почему мне не на свободе быть?
Я заметил кроссовки. На Сеньке были дорогие кроссовки, не та чушь, что продаётся у нас на базаре, а настоящие, в нашем городе такие не продаются. Сенька заметил.
Нормальные кроссы, — сказал он. — Нравятся?
Нравятся.
Ещё бы. Мэр умеет быть благодарным. Тебе, кстати, тоже кое-что причитается...
Собака-то как? — перебил я.
Какая собака?
Ну та. Собака Секацкого. Которую ты спёр.
Тише ты! — прошипел Сенька. — Чего орёшь?
Я не ору, просто...
Вот и не ори. — Сенька спрыгнул с подоконника и приблизился ко мне: — И запомни, что я никогда никакую собаку не крал!
Хорошо. Как скажешь. Просто если кто-то вдруг узнает...
Я вздохнул.
Украсть собаку у самого Озерова...
Сенька показал мне сразу два кулака.
Ты не бойся, Сень, я не скажу, — смиренно успокоил я. — Зачем мне тебя подставлять...
Ладно, ладно. — Сенька перешёл на шёпот. — Не изображай из себя идиота. Что хочешь?
Да ничего я от тебя не хочу. Пока... Подумаю. Что с собакой-то стало?
Закопал потихоньку...
Потихоньку?
Потихоньку, — с досадой сказал Сенька, — в узком кругу, тет-а-тет, сам понимаешь. Но это всё ерунда — собака. Тут гораздо интереснее...
Сенька огляделся, достал из кармана недешёвый мобильный телефон. Телефон был тоже на меня рассчитан, но я восхищаться не стал — обойдётся.
Брат включил музыку, работал телефон довольно громко.
Тут интересные детали выясняются, сейчас тебе расскажу...
Сенька приблизился ко мне почти вплотную.
Сначала я заинтересовался собакой, — принялся рассказывать он. — Я эту собаку оттащил в лес, ну и это, короче, посмотрел, что там у неё внутри. Думал, а вдруг чего ценное... Ну глупо, конечно, ничего интересного там не оказалось, какие-то водоросли... Ну я шкуру закопал, а водоросли в реку выкинул. И тут ошейник увидел...
Сенька осторожно подкрался к окну, выглянул, вернулся.
Ошейник оказался с секретом.
Я улыбнулся внутренней улыбкой. Ещё бы без секрета.
Там был такой тайничок, я его открыл. Конечно, ничего в этом тайничке не было. Я опять расстроился, а потом подумал, что Секацкий ведь не дурак совсем, чтобы что-то в такой явный тайник спрятать. Он наверняка что-нибудь оригинальное бы придумал. И стал я на этот ошейник смотреть...
Тут мне стало страшно. И очень неприятно. Даже ноги задрожали, хотя я и лежал. И предчувствия такие... тошнотворные.
Сенька рассказывал дальше:
Я смотрел-смотрел и решил потом этот ошейник разобрать...
У меня затряслись руки.
Взял ножичек и эту плетёную кожу стал расплетать. Она хорошо была сплетена, люди старались, я, наверное, целый час мучился, стараясь всё это расплести. И расплёл. И кое-что обнаружил...
Сенька резко оглянулся на окно, затем не вытерпел, закрыл занавесками.
Я снял эту плетёную дребедень, а под ней обнаружил вот эту кожу. Ну, я её тоже открепил. И вот знаешь, что я нашёл?
Мне страшно было спрашивать.
Смотри! — Сенька продемонстрировал мне кожаный лоскут.