Мертвое время
Шрифт:
Старика все еще била нервная дрожь, от которой у него дергались брови.
— Верно. Обычно он вполне… спокойный, приятный человек. Но у меня в офисе как будто спятил.
— А вы сэр…
— Джулиус Розенблаум.
— Можете предположить, куда отправился мистер Дейли? Хотя дилер и дрожал, голос его оставался чистым и ясным.
— Думаю, он сейчас на Манхэттенском мосту.
— На Манхэттенском мосту? — повторил Лэниган.
— Да, сэр.
— Точно на мосту?
Розенблаум покачал головой:
— Нет, сэр. На воде. Либо под мостом, либо где-то рядом. С ним поехал его сын.
— И
— Гэвин Дейли ищет своего отца.
117
Отойдя от пристани, Кэмпбелл добавил газу. Прибрежный штиль сменился легким волнением, и бот запрыгал по волнам. Гэвин Дейли оперся о сиденье обеими руками. Слева от него стояли кислородные баллоны, спасательный круг и закрепленный на двух скобах небольшой огнетушитель. Под ногами, на бухте каната, лежала рукоятка лебедки.
Впереди, словно вырастая из воды, высилась бледно-зеленая статуя Свободы. Под ней, растянувшись длинной змейкой по серому бетонному основанию, стояли туристы, ждавшие своей очереди, чтобы подняться на лифте наверх.
Чем дальше в открытую воду уходила лодка, тем бурливее становилось море. Соленый ветер хлестал по лицу, оставляя пленку тумана на стеклах очков и покусывая глаза, но Гэвин Дейли решительно смотрел вперед. Он был в другом мире. Воспоминания возвращались волна за волной. Слева, на горизонте, поднималась ломаная стена Уолл-стрит; впереди, за белым носом моторки и колышущейся зеленой равниной Гудзона, виднелся переброшенный через пролив Нэрроуз подвесной мост.
В 1922-м, когда он, еще маленький мальчик, покинул Нью-Йорк, моста не было. Но он ясно помнил, что видел с кормы «Мавритании» уходящую в туман и сумрак статую.
Там, в тумане и сумраке, оставался его отец.
Там оставалась вся его жизнь.
«Когда-нибудь, па, я вернусь и найду тебя. Спасу тебя, где бы ты ни был».
И вот он вернулся.
Наконец.
Теперь он исполнит данное обещание, и ничто его не остановит.
Бот повернул налево, беря курс на южную оконечность Манхэттена. Он видел Бэттери-парк, строения, поднимающиеся на Граунд Зеро, небоскребы вокруг. Неподалеку проходил паром на Стейтен-Айленд. Через несколько секунд бот наскочил на оставленный им кильватерный след, подпрыгнул, нырнул и снова подпрыгнул. Рукоятка от лебедки выскользнула из своего гнездышка и прокатилась мимо. Старик наклонился, поднял ее и вернул на место. Они вошли в Ист-Ривер, и перед ним открылся Бруклин — место, где он прожил пять первых лет своей жизни. Неподалеку с ревом прошел прогулочный катер с нарисованными на носу зубами, и секундой позже, когда лодку снова качнуло, старик крепче ухватился за сиденье. Рукоятка снова скатилась на днище, и он снова ее поднял.
Немного позже впереди возникла громадина Бруклинского моста с могучими темно-серыми опорами, высящимися над ними, словно древние монолиты. Бот нырнул в чернильную тень, под обрушившийся сверху грохот и гул, и выскочил на солнце, торопясь к протянувшемуся над рекой Манхэттенскому мосту. Под ним, направляясь вниз по течению, шло экскурсионное судно. По правому борту проползли унылого вида бурые высотки. За ними появилось сложенное из красного кирпича
Сердце подпрыгнуло. В животе взмахнули крылышками бабочки. Волнения здесь почти не было, но вода под ботом шумела и бурлила, перекрывая вой двигателей.
Стюарт Кэмпбелл убрал газ, и лодка, замедляя ход, скользнула в широкую тень под мостом.
Гэвин посмотрел на встающие из воды бетонные опоры. На поддерживающие мост стальные колонны. На огромное темное подбрюшье.
Дохнуло холодом.
Его вдруг начало трясти. Бот снова подбросило кильватерной волной от очередной прогулочной яхты. Все получилось не так, как он представлял. Но он был здесь и ощущал присутствие отца. Его зов. Под мостом как будто гремел его раскатистый голос. Гремел, заглушая нескончаемый шум проносящихся вверху машин.
«Эй, малыш, еще не спишь?»
Свело живот. Его окружала вода, темная, непроницаемая, зловещая.
Может быть, оставить все как есть? Не ворошить старые тайны? Может быть, он совершает ошибку? Но раз уж он зашел так далеко, разве долг его не в том, чтобы идти до конца? Он должен все знать. Должен сдержать обещание.
Лукас смотрел на него с выражением насмешливого любопытства, но старый антиквар не обращал внимания на сына. Это касается только его. Только его обещания.
Все прочее значения не имело. И иметь не будет.
Бот понемногу сносило течением.
Стюарт Кэмпбелл взглянул на судовой компас.
— Мистер Дейли, мы на месте. Координаты те, что вы нам дали. Сорок, сорок два, четыре ноль четыре — северной широты. Семьдесят три, пятьдесят девять — западной долготы. Недостает трех знаков, они у вас есть? С ними мы сориентируемся точнее.
Гэвин Дейли достал из кармана «Патек Филип». Зная цифры наизусть, он все же хотел удостовериться в том, что не ошибается.
Стрелки указывали на 4.05 пополудни.
— Четыре ноль пять, — сказал он.
Стюарт Кэмпбелл ввел данные.
— Точное место на глубине тридцать девять футов.
Гэвин Дейли посмотрел на часы и невольно содрогнулся.
Прежде он просто не замечал этого.
Положение секундных стрелок.
Они остановились на тридцати девяти секундах.
118
Дайвер пробыл под водой уже пятнадцать минут. Место погружения указывал привязанный к боту и дрейфовавший неподалеку розовый буек. Стюарт Кэмпбелл время от времени поглядывал на якорный канат, уходивший с кормы в воду и удерживавший суденышко, сопротивляясь быстрому течению начавшегося отлива.
Сонар помогал мало — «картинка» речного русла на зеленом экране получилась размазанная, нечеткая. Бросая взгляд на дисплей, Гэвин Дейли видел проносившихся мимо мелких рыбешек, а иногда и что-то покрупнее — вероятно, водолаза.
«Аномалий нет», — сообщил ему Кэмпбелл, и это означало, что ничего сколь-либо значительного сонар пока не обнаружил.
Может быть, тот, кто отправил к нему посыльного с часами, цифрами и прочим, просто решил пошутить? Жестокая, омерзительная, бесчеловечная шутка. Или все же посыльный выполнял поручение кого-то, в ком еще жило сочувствие?