Мертвые не разговаривают
Шрифт:
Они вышли после плотного горячего завтрака. После бессонной ночи и холода промозглой улицы еда пришлась как нельзя кстати. Мясо цыпленка, обжаренная в масле картошка, молоко, хлеб, зелень. У самых ворот Андрея окликнула Алена.
— Извини. Это твое, — она протянула ему его ветровку.
Андрей взял куртку в руки, машинально проверил карманы и извлек мобильный телефон – целый, без единой царапины. Значит все же там, у разбитой машины, он сходил с ума, но по–настоящему повредить аппарат не смог.
— Что это? — спросила Алена.
Андрей заметил заинтересованные взгляды окружающих его людей.
— Телефон, — отрывисто сказал он, не собираясь вдаваться в подробности. — Держи, — протянул ветровку обратно
Девушка кивнула.
Андрей сунул мобильный во внутренний карман пиджака, предварительно проверив состояние сети. Как ни странно, но аппарат показывал полный прием.
Ему не нравилось то внимание, какое проявляли к нему жители деревни. К нему не бросались с просьбами, не простирали благоговейно руки, даже в расспросах были сдержаны. И все же он видел их надежду. Надежду на спасение. Человек, который пришел с той стороны, из другого города, из иного мира, одним своим видом олицетворял возможность покинуть замкнутую мышеловку. И именно этого боялся Андрей. Боялся, что не сможет ничего сделать. Так и останется мышью, способной лазить сквозь норы, не видимые другим. Именно поэтому сам старался говорить мало, больше спрашивал. Ни к чему подпускать их близко к себе, ни к чему сходиться. Уже завтра все эти люди могут исчезнуть в очередном мираже или исчезнет он сам.
Но все же он старался выбросить из головы подобные мысли. И теперь, идя по просыпающемуся лесу, ощущал в себе силы прожить еще день. Вряд ли больше. Он заметил, как замедлилась собственная реакция. Окружающий мир словно бы ускорил ход, и поспеть за ним становилось все труднее.
Его сопровождали. Сам староста и еще четыре крепких мужика с копьями и луками. Один из них вчера у ворот деревни оставил Андрею на щеке небольшую царапину. Ночью он, как и многие другие, приходил побольше узнать о неспящем госте, а заодно и сдержанно извиниться.
Они только–только успели выйти из ворот и углубиться в лес, как на тропинке, будто из ниоткуда материализовался ночной гость Андрея – маленький и сутулый. Он о чем-то перекинулся парой слов со старостой.
— Отец Всеволод пойдет с нами, — обернулся последний к Андрею. — Вы успели познакомиться?
— Отец?
— Моя вина, — заговорил ночной гость. — Я приходил к молодому человеку, да не представился. Я вроде духовника, — он улыбнулся. — Без храма, но с небольшой паствой.
— Что же ночью посидели призраком, ничего толком не сказали? — спросил Андрей.
— Признаюсь, мыслей в голове собралось – не протолкнуться. Двадцать лет, как-никак. И вот – вы. Услышал Господь молитвы.
По лесу шли молча.
— Если людоедов всего тридцать человек, почему не расправитесь с ними? — спросил Андрей, когда небольшая группа вышла из леса и направилась к развалинам города.
Погода выдалась солнечной. Туман, густой пеленой клубящийся над травой, постепенно бледнел, истаивал. Андрей чувствовал, как капли росы пропитывают одежду, как влага холодит кожу, но это ощущение не было неприятным. Он будто вернулся лет на пятнадцать назад, когда мальчишкой ездил в деревню и с беззаботным восторгом носился по густым полям и лугам. После всех ночных кошмаров и крови он наконец-то смог почувствовать себя снова живым. Не надо убегать, не надо прятаться и опасаться малейшего шороха, малейшего движения. И пусть это состояние не продлится долго. Оно есть сейчас – и им стоит насладиться в полной мере.
— Пытались – и не раз, — сказал староста. — Но не все так просто.
— Не знаете, где живут?
— Знаем. Примерно. Время от времени они снимаются с одного места и перебираются в другое. Но не в этом дело. Отыскать жилье ублюдков – одно. А вот добраться до них – совсем другое. Окружают свое жилище ловушками. И очень искусно. Среди них был один эксперт этого дела. Мужик неплохой, но с головой не все в порядке. Бывал в Афгане,
— Так молодец же, — сказала Андрей.
— Да. Кто хотел под его защиту, должен был подчиняться беспрекословно. За малейшую провинность – показательные побои. До полусмерти. А после них мало кто приходил в себя – врачей-то уже на всех не хватало. Провинившихся просто выбрасывали на улицу. Поначалу…
— А потом стали съедать?
— Да. Далеко не сразу, конечно. Пока в городе оставались запасы еды, все было относительно неплохо. Мы даже сотрудничали с группой… Погоста. Так он себя называл – позывной из прошлой жизни. Так вот – сотрудничали. Жили двумя лагерями, но у нас не было его опыта и умений, потому приходилось мириться с некоторой жестокостью, чтобы заручиться помощью. Хуже стало, когда закончились запасы еды. Время как раз шло к весне, но снег еще не сошел. Очень трудное время. Приходилось перебиваться с остатков консервов на воду. Варили кору, корни, собирали орехи. Люди отощали. Некоторые умерли. Их хоронили. Никогда не оставляли мертвых среди живых. И вот однажды одна из могил, самая свежая, оказалась разрыта. Прошло время, прежде чем мы узнали – кто и зачем это сделал.
— Погост?
Все восторженное настроение Андрея как рукой сняло. Он невольно начал всматриваться в очертания разрушенных зданий, во все еще размытую кромку леса. Чем больше он узнавал о выброшенном из реальности куске мира, тем тревожнее становилось на душе.
— Он и его люди. Самые преданные, — кивнул Степан Михайлович. — Сначала тайком – вдали ото всех, чтобы не раскрыть своих намерений. Все же запах жареного мяса непросто утаить среди толпы голодных. Короче говоря, когда все открылось, люди были в шоке. Даже те, кто входил в группу Погоста, но не участвовал в кормежке подобного рода. Наш первый и последний переворот. Никто не знал, что у Погоста и его людей имеется огнестрельное оружие. И не обычные охотничьи ружья, которые были и у нас, а «калаши». Заполучить он их мог только в местном отделении милиции. Еще до появления призраков. Держал в секрете находку. До времени…
Перед глазами Андрея будто наяву вставала картинка произошедшего много лет назад. Несколько вооруженных автоматами мужчин отстреливаются от напирающей на них толпы. Кровь потоками льется на снег, прожигает его, заставляет таять. Запах пороха смешивается с запахом крови. Крики людей тонут в канонаде коротких очередей. Глупость и неподготовленность схлестнулись со стальной жестокостью и расчетливостью.
Сколько же их погибло, простых людей, кого судьба выдернула из привычной жизни, пока они научились стоять за себя, пока не адаптировались к новым условиям жизни хищников?
— Они ушли, — продолжал староста. — Ушли, прихватив с собой несколько женщин и мужчин. Всего человек сорок. В течение следующих двух месяцев к ним сбежало еще порядка тридцати человек. Боялись, а бежали. Там, у них, был шанс пережить зиму. Так они считали. Но если одни выживают – другие должны умереть. Иного не дано. Я не знаю, скольких они съели.
— Может, никого? По крайней мере, не убивали для этого специально.
— Не могу сказать наверняка – сам не видел, — пожал плечами староста. — Но спустя несколько месяцев начали пропадать наши люди. Кто-то уходил сюда, в город; кто-то в лес или на огороды и поля. Случалось по–разному. Конечно, причиной всего могли служить призраки, но иногда их просто не могло быть рядом. А в конце концов, процесс охоты мы просто увидели. И еще не раз видели потом.