Мертвые не разговаривают
Шрифт:
— А кто же я? — проговорил Андрей, становясь вполоборота.
— Не знаю… – падальщик бросил взгляд Андрею за спину. Неопределенно мотнул головой. — Никуда не уходи… Мы еще встретимся.
Он развернулся и припустился прочь.
— Ты какого лешего сунулся в драку?! — послышался приближающийся крик.
Андрей обернулся. Староста с двумя мужиками остановился перед ним. Лицо Степана Михайловича пылало. И вряд ли от недолгой схватки или бега. Казалось, он готов разорвать неразумного гостя.
— Его бы утащили, — Андрей указал на раненого. — Перевяжете,
Староста кивнул мужикам, те склонились над товарищем.
— У вас там, с той стороны, все с головой не в ладах? — Степан Михайлович явно с трудом сдерживал гнев. — Их, — он указал в ту сторону, где скрылся падальщик, — в рукопашной почти не взять. Тем более тебе! Бить гадов только с расстояния. Но небольшого – вертляются, точно лист на ветру. Он бы тебя разделал прежде, чем мы успели добежать.
— Не разделал же, — пожал плечами Андрей.
— Очень странно. Что он тебе сказал?
— Что еще встретимся.
— Пойми, мы здесь для того, чтобы оберегать тебя. Ты – наша надежда вернуться. Сгинешь ты – все наши жизни ничего не изменят. Быть может, это звучит жестоко, но таков уж наш мир. Наша клетка.
Андрей поморщился. То, чего он опасался, случилось.
— Вы меня с кем-то спутали, верно. Я не девица, чтобы следить за моей сохранностью. Не драгоценность и не мессия, который поведет вас за собой. У меня нет вашего опыта, нет ваших знаний и осторожности. Но, знаешь, Степан Михайлович, у меня осталась совесть. Как бы это глупо ни звучало.
— И что даст твоя совесть, если тебя освежуют?! — кулаки старосты сжались. — Что?! Ты не герой – ты… – он осекся.
— Ну же. Кто? — Андрей смотрел ему в глаза.
— Господь с вами! — к готовым вцепиться друг другу в глотку мужчинам спешил отец Всеволод. — Чего это удумали? Все завершилось миром. Чего крик поднимать?
— Они его видели, — сказал староста, не отводя взгляда от Андрея.
— Ничего, Степан Михайлович. Ничего. Успокойся.
— И сам сгинешь, и нас погубишь, — проговорил староста надтреснутым голосом.
Он обреченно махнул рукой и направился обратно к церкви.
— Неразумно поступил ты, Андрей. Ох, неразумно, — вполголоса проговорил отец Всеволод. — Мы же держимся тебя. А ты…
— Привыкайте к дураку. Со здоровой головой отсюда, похоже, не выбраться. А так какой-никакой, а шанс.
Встреча с падальщиками спутала все планы. Один раненый в собственной группе и один плененный любитель человечины. Тот самый, которому прострелили ногу. Раненый в плечо, как оказалось, сумел уйти. Впрочем, его особенно и не преследовали. Все-таки строгая выучка позволяла падальщикам огрызаться весьма успешно, даже находясь в самом невыигрышном положении. Оттого еще более неприятным казался факт, что Андрея попросту отпустили. Первое что приходило на ум: людоед увидел в нем ключ к спасению. Да и чему удивляться? Внешность броская, заметная. Подобной одежды в округе не сыскать.
И все же он не чувствовал себя виноватым. Сколь ни пытался выискать в себе хотя бы зачатки вины – не мог. Да, поступил необдуманно, но зато по совести. Хотя вряд ли кто-то
Андрей тряхнул головой. Та отозвалась ноющей болью. Перед глазами все поплыло. Если кто-нибудь еще скажет, что надеется на его помощь, он просто уйдет. Плевать куда. Плевать, что станет делать. И пусть это будет бегством. Пусть будет трусостью и нежеланием взять на себя ответственность. Он устал. Очень устал.
Глава 10. Заметки из прошлого.
Они пробыли возле церкви еще с полчаса, а потом отправились обратно в деревню. Староста заметно нервничал. То и дело зыркал по сторонам, всматривался в кромку леса. Да и остальные мужики вели себя настороженно. Раненый пришел в себя и вскоре шагал сам, немного хромая, но практически не замедляя движения группы. Его рана выглядела страшнее, чем оказалась на самом деле. А потерю крови компенсировали глотком–другим какой-то крепкой настойки, оказавшейся в небольшом бурдюке одного из провожатых. Андрею тоже предложили попробовать, но он отказался. Голова и без того соображала медленно, а глаза снова слипались.
Куда большей обузой стал падальщик. Его благоразумно оглушили древком копья, а потом связали. Именно то время, которое понадобилось мужикам, чтобы соорудить волокуши, Андрей посвятил осмотру церкви. Староста что-то недовольно проворчал, но удерживать его не стал. Только выделил двоих в сопровождение. Отец Всеволод присоединился к ним чуть позже.
— Может быть, уцелел кто-то из администрации города? — спросил его Андрей. — Из милиции? А еще лучше – человек, разбирающийся в физике.
— Физике? — удивился духовник. — Неужели все происходящее походит на то, что можно объяснить строгими формулами?
— Не знаю. Кошмары – это одно. Но изолированная область или разные интерпретации одного города – совсем другое. Версия с мистикой меня не устраивает. Должно быть какое-то рациональное объяснение. Хотя бы похожее на рациональное.
— Например?
— Не знаю… Возмущение электромагнитного поля.
— С чего бы?
— Да хоть бы гроза. Очень сильная.
Отец Всеволод покачала головой.
— Не буду спорить с вами, молодой человек. Скажу одно: в нашем случае я бы все же уповал на потусторонние силы. Как бы это ни звучало в моих устах. Объясню, почему. Мы не в силах бороться с проявлениями природы или с результатами техногенных катастроф. Но мы можем надеяться искупить вину наших друзей, соседей, даже совсем незнакомых людей.
— Каким образом?
— Молитвами. Покаянием.
Видимо, на лице Андрея отразилось сильное недоверие.
— Сколько церквей было разрушено после семнадцатого года? Сколько храмов осквернено? И наверняка не обошлось без зверств, сходных с тем, что произошло в этих стенах. И что? Ничего. Города не пропадали.
— Понимаю ваш скептицизм, — кивнул отец Всеволод. — Но скажите, о нас вы слышали? Что тогда-то и тогда-то со всем населением пропал город Водино.
— Нет, — признался Андрей.