Мертвые не разговаривают
Шрифт:
— А как же убийцы? — спросила девушка. Она все же вошла в комнату.
— Я бегаю быстрее их, — пожал плечами Андрей. — Ну, что, проводите меня?
— Конечно, — кивнул староста. — Не нравится мне твоя задумка, но как отговорить – не знаю.
— И не отговаривай.
— Я иду с вами, — голос Алены звучал спокойно, но уверенно.
— Нет, — Андрей повернулся к ней.
Ее глаза расширились, в них отразилось солнце, заливающее комнату. Кулачки сжались.
— Он прав, нечего тебе делать за воротами сегодня, — сказал староста. — Времена
— Видела, — процедила девушка.
— Тем более. Ну, идем.
Они вышли на улицу. Степан Михайлович первым, за ним Андрей. Он спиной чувствовал пристальный взгляд Алены. Чувствовал ее недовольство, ее злость. Но говорить ей что-то еще не собирался. Сама все понимает, да и сближаться не стоит. Мало ли что. В конце концов, он может банально не вернуться.
И все же деревню он покидал с тяжелым сердцем, будто в чем-то виноват.
Глава 11. Бережок.
Шли быстро, молча. Никаких расспросов, как в прошлый раз. Памятуя нападение людоедов, староста взял с собой десяток мужчин. У каждого на поясе болтался меч. За спиной, в специальной петле, — короткое копье. В руках же – лук и стрела. Мужики явно не намеревались допустить повторно захватить себя врасплох.
Шли быстро, и под конец Андрей даже выдохся. Тело, пусть и тренированное, слишком измотано. Даже регулярные занятия в зале оказались небольшим подспорьем в вынужденном трехдневном марафоне. Марафоне без сна.
Идти пришлось довольно далеко – почти через весь город. Развалины строений обходили стороной, не задерживаясь.
Наконец в воздухе появился запах тины. Потянуло влагой. Под ногами захлюпало, появились заросли рогоза. Но большой воды все равно не видно. Прошло еще минут двадцать, прежде чем почва под ногами вновь обрела твердость, а зеленое море травы начало редеть, пока не уступило место илистому берегу, заваленному полусгнившими водорослями и склизкими ветвями. И только теперь Андрей увидел воду. Озеро оказалось весьма большим. Противоположный берег просматривался, но не отчетливо – размытой нитью на горизонте.
Он тяжело выдохнул. Ноги казались ватными. Тяжелый запах гнили не давал нормально дышать.
— Мы почти на месте, — сказал староста.
Они двинулись вдоль берега. Поначалу ровного, но вскоре начавшего забирать в пологий подъем.
Один из мужиков толкнул Андрея в плечо, указал на воду. Там, убегая от берега метров на пять, виднелись остатки мостков: металлические колья, вбитые в дно, связанные металлическими же уголками, на которых кое–где еще сохранились деревянные доски. Сейчас сильно прогнившие, позеленевшие.
От мостков в горку бежали ступени бетонной лестницы – почти развалившиеся под напором прорастающей сквозь нее травы. Единственное, что лестницу выдавало, так это покосившиеся ржавые перила.
— Тут пристань была, — пояснил мужик. — Время не сохранило. Утопло все.
Действительно, при взгляде на полуразвалившуюся
— И что, корабли плавали? — спросил Андрей.
— Можно и так сказать, — усмехнулся мужик. — Но все больше – лодки и катамараны.
— Тише, — прошипел староста.
Группа остановилась – и вперед, к поросшей густой травой возвышенности, направился один из охранников. Он ступал медленно, после каждого шага останавливался. Наконец, так и не дойдя до возвышения, махнул рукой.
— Идем, — обернулся к Андрею Степан Михайлович.
К одинокой фигуре разведчика двинулись только они вдвоем. Остальные мужики разошлись цепью, замерли.
— Ближе нельзя, — снова шепотом проговорил староста. — Могут почуять.
— А что там? — тихо спросил Андрей.
— Детский дом. Ты же его хотел увидеть.
— Хотел, но что-то не вижу.
— Я предупреждал. Вон там, — Степан Михайлович обвел рукой возвышенность, — главное строение и стояло. Двухэтажный кирпичный дом. Вся эта территория была ограждена. Даже что-то вроде КПП имелось. Как на зоне, честное слово.
— А что, дети жили какие-то особенные?
— Да нет. Вроде. Из трудных семей. Но точно не скажу. Там и держали-то лет до шести–восьми, а потом куда-то переводили.
— Веселое местечко, — Андрей попытался представить это место, как оно выглядело двадцать лет назад: высокий забор, воспитатели в одинаковой униформе, серое здание с решетками на окнах и шагающие строем дети. Маленькие дети. Что уж говорить, не радужная картинка. — И что, никто не озаботился судьбой детей? Здесь же далеко от города.
Староста только плечами пожал.
— А почему здание развалилось? Да так основательно – до самого фундамента.
— Только фундамент и остался. Пожар там был. И, наверное, сильный.
Андрей уселся на землю, прикрыл глаза руками.
— Сейчас ничему не удивляйтесь. Я точно не знаю, как это выглядит со стороны. Но могу пропасть. Попытаюсь проникнуть в призрачный город.
— Тебя… – Степан Михайлович развел руками. — Оглушить?
— Нет, спасибо. И так голова не варит. Я лучше по старинке – через сон. Вырублюсь за минуту.
— Вырубишься?.. Тебя ждать?
— Даже не знаю. Если несложно, то обождите пару часов. Еще не стемнеет?
— Нет.
— Вот и хорошо. Я постараюсь обернуться как можно скорее. Ну а там – как получится.
— Храни тебя Господь.
Андрей растянулся в полный рост, закрыл глаза. Ноги гудели, в спине немного ломило. Развалина – иначе и не скажешь. Он слышал тихие шаги – от него отошли, но недалеко. Не хотят мешать? Очень тактично с их стороны. Солнце светило прямо в глаза, но это нисколько не мешало. Напротив – тепло успокаивало. Как, оказывается, хорошо – просто лежать. Позволить мыслям течь в спокойном потоке размышлений, а не метаться в замкнутом лабиринте, полном ловушек. Когда еще почувствуешь такое наслаждение от малости, которой и значения не придавал?