Мертвый разлив
Шрифт:
Отмеренными порциями тьма пересылалась Юле по хрупкому мостку, усваиваясь в ее сознании, насыщая ячейки глубинной памяти, о которой не все и знают; формируя новые и прочные сцепки нейронов, будто сигналы прогонялись по ним годами; пропитывая все клетки, словно пресловутая “мертвая вода”. И Вадиму виделось , как под хрупкой плотью девочки будто проступает стальной каркас, когда в послушном и взрывчатом теле оружием становятся любые твердые части: колени, локти, затылок, не говоря о кулаках и пятках. Некогда и Вадима вот так же зарядили многими программами, от сенсорных до боевых, – впрочем, в тот раз обошлись без демонстраций: просто накачали по самые ноздри, а переваривать предоставили самому. Кажется, он занимается этим поныне.
Наконец странный его танец подошел к завершению. Не то, чтобы Вадим перебрал все знакомые приемы, но для большинства ситуаций достаточно и такого, а лучшее, как известно, – враг хорошего. Надежней обходиться минимумом – во всяком случае, пока не влезаешь в это дело с головой, как это приходится делать профи.
Слегка запыхавшись, Вадим снова опустился на колени возле Юлиного изголовья, высвободил ее руки. Сейчас же девочка ухватила его за уши, притянула голову к своему лицу, хотя за все время они и так не расцепили взглядов.
– Ну ты дал! – сказала тихо.
– Ну ты взяла! – откликнулся Вадим в тон, словно отозвался на пароль.
Странно, но ее тело тоже отблескивало в неровном сиянии свечей, словно полированное, – а на ней-то с чего было проступать поту, если с начала сеанса Юлька не шелохнулась?
– Проверять не буду, – добавила она. – Верю на слово. К тому ж умоталась, как… Ничто не дается даром, верно? Я будто постарела на эти годы, которые мы сейчас перескочили, – судьбу не обманешь, нет…
Закинув тонкие руки, девочка вдруг притиснула его лицо ко своей взмокшей груди, будто захотела все-таки “смешать пот”. Не удержавшись, он слизнул пару капелек в уютной ложбинке и вздохнул с сожалением: большего нам не дано, увы. Разные категории.
– Пойдем-ка тебя ополосну, – сказал Вадим ворчливо. – Пока не начала разлагаться. “Живого мыла”, правда, не обещаю – как и безразмерного корыта.
– А где зверюга? – вдруг вспомнила девочка. – Никуда не забрался?
– Сбежал давно! – засмеялся Вадим. – Ты по размеру ему не подходишь. – И повторил вслух: – Разные категории.
На удивление тихая, беспрекословно подчиняясь его рукам, Юля позволила себя отмочалить в простом тазу, затем и одеть – словно малявка-дошкольница, опекаемая заботливым папашей. И так же послушно отправилась домой, не требуя новых развлечений.
Проводив ее до самого “бегунка” (“подмазанная” норушка-вахтерша очень натурально изобразила спящую), Вадим уже собрался залечь, когда в дверь неожиданно поскреблись. И кто это, интересно? На облаву домовичков походило мало, к тому же те обычно являлись с собственными ключами; а гостей посимпатичней он спровадил. Недоуменно хмурясь, Вадим пошел открывать.
В темном проеме стояла Алиса, завернувшись в просторный шелковый халат с капюшоном, предусмотрительно надвинутым на самые глаза.
– Решил сачкануть напоследок? – осведомилась она. – Ну-ка пропусти!
Без церемоний женщина скользнула мимо Вадима в комнату, и тому осталось только запереть дверь и последовать за ней. Алиса уже уютно расположилась в его потертом единственном кресле, поджав голые ноги и сбросив капюшон с пушистой головы.
– Забыла халат раздвинуть, – ворчливо заметил Вадим. – Квалификацию теряешь.
– Вот так? – коротким рывком она обнажила грудь до сосков. – Могу и вовсе снять, мне не трудно.
– А то не знаю. Так чем обязан?
– Ответный визит, – ответила Алиса, дежурно улыбаясь. – Не все же тебе нас объедать?
Вадим пожал плечами:
– Могу предложить чаю с черными сухарями. Устроит такая экзотика?
– Почему нет? С детства обожаю сухари.
– Тоже мне – Шувалова! Откуда такие плебейские замашки?
– Так экзотика же! В наши распредетели сухарей не поставляют.
– Будь я завистлив, сказал бы: зажрались. Впрочем, рад угодить. Будут еще пожелания?
– По-твоему, зачем я пришла? Ты же из меня наркоманку сделал! Иногда даже думаю…
– Что?
– Так, ничего.
– Ты мне льстишь, – Вадим недоверчиво усмехнулся. – Неужто какой-то массаж, к тому же исполненный дилетантом, может сравниться с почетом и благополучием лучших наших братьев, членов “золотой тысячи”?
Фраза вышла двусмысленной – а впрочем, он этого и хотел.
– Разумеется, нет! – со внезапной злостью откликнулась Алиса. – Это ты себе льстишь! Думаешь, я пошла бы за тебя?
– В чем дело, beauty? – помолчав, спросил он. – Ты что, поссорилась с Марком?
– Конечно, нет – разве с ним можно поссориться? Но…
– Давай, Алиска, колись – ты же пришла не ради массажа! Во всяком случае, не только.
– С недавних пор я стала его побоиваться. Он сделался какой-то одержимый, беспощадный. И глаза будто заледенели… Порчу на него навели, что ли?
– Ну да, еще про сглазы расскажи! С каких именно пор?
– Вот как перевели его в пастыри…
– Что особенного: человек нацелился на большую карьеру. Открылись новые горизонты, невиданные перспективы.
– Да что я его, первый год знаю? Если б дело было только в этом, у него глазки бы разгорелись, как у волка. Он же всегда был азартен – игрок!
– Ну, милая, все меняются с возрастом.
– Кроме тебя.
– Не обо мне речь… Что-нибудь еще?
– Последнее время он не ночует дома.
– Действительно, ужасно.
– Можешь смеяться, но без него в квартире еще страшней. Вот и сегодня…
– И поэтому ты решила заночевать у меня?
– Ведь это ты запугал меня своими пророчествами!