Мертвый разлив
Шрифт:
– Что? – спросил Вадим.
– Хочется оголиться, да? – предположила она. – Так давай!
– Ага, щас… Только зрителей соберу побольше.
– Господи, как ты старомоден!
– Ну да, – подтвердил Вадим, – я старый, трухлявый, уставший от жизни пень… Кто бы напоил меня напоследок чаем?
– Нет проблем. – Соскочив с дивана, Юля упорхнула на кухню.
Не спеша Вадим сфокусировал взгляд на Тиме, покачал головой.
– Я при чем? – поспешно удивился тот. – Откуда мне было знать, что здесь – она?
– И однако ты не постеснялся распушить хвост, – сказал Вадим. – В чужих угодьях, на чужую добычу. Молодчага, Тим!
– Ну больная тема, согласен. Так случилось, что меня еще волнуют эти проблемы, – в отличие от тех, для кого они в прошлом. И я не стыжусь в этом признаться, опять же в отличие от других. Что естественно – не стыдно.
– Это ты блюстам можешь объяснить, когда рассядешься по нужде на дворцовой площади, – проворчал Вадим. – А я про другое толкую. Имеешь ты понятие о чужой собственности или и тут за общинные отношения?
– Да брось, Вадя, – будто я не знаю твоего чистоплюйства! Все равно же не клюнешь на малолетку?
– И тебя, старого кобеля, к ней не подпущу – имей в виду.
– Эгоист! – поморщился Тим. – А если сама захочет?
– Тогда выметайся прямо сейчас, – предложил Вадим. – Посмотрим, кого она предпочтет.
Тим поднял руки, сдаваясь.
– Со бак ты на сене, – произнес он со вздохом. – Ладно, осаду снимаю. Кстати, где ты так задержался? Вроде у тебя ничего не планировалось на этот вечер.
– Как и на прошлую ночь. Однако кое у кого планы не совпадают с моими.
– Это у кого же?
– Как раз это я и пытаюсь выяснить – по неофициальным каналам.
Сощурив глаза, Тим внимательно оглядел комнату – похоже, впервые за сегодня, с начала визита слишком сосредоточенный на гостье. Озадаченно присвистнул.
– Как я понимаю, встреча была теплой, – заметил он. – И чего от тебя хотели?
– Не сказали. А я не успел спросить.
– Тогда это не репрессоры – те любят поговорить. И они не ушли бы так просто.
– Можно подумать, ты у них в наводчиках, – проворчал Вадим. – Слушай, Тим, у тебя же обширный круг знакомцев – никто последнее время не исчезал без предупреждения?
– Ну, Вадичек, кто ж о таком предупреждает!
– Но случаи были?
– Допустим.
– И ты полагаешь, будто они просто слиняли?
– Почему нет? Если они надыбали на подходящий канал… Я же общаюсь со специфической публикой!
– А может, их унесли “вороны”?
– Что еще за вороны? – не понял Тим.
– Разве ты не слышал ночью гула за окнами?
– Вообще-то ночами я сплю. А что, этот гул сильно отличается от автомобильного?
– В том и дело, что нет, – потому внимания не привлекает.
– Так это вертушки, да? – сообразил Тим. – Похищения – ни фига себе! Мало было маньяков на улицах, теперь забираются в квартиры. Неужто кто из крутарей разрезвился?.. И знаешь, раз уж зашла речь, пропадают-то самые заметные фигуры!
– Ты мне льстишь, – пробормотал Вадим. – Что же это – работорговля? Или кто-то обзаводится собственными шарашками?
– Не слишком ли масштабно для частного сектора?
– Ну не на мясо же их пускают?
– Скажешь! – Тима даже передернуло. – Не доставало нам каннибализма!
– Тебе-то чего пугаться? – усмехнулся Вадим. – Твоего мяса хватит разве на холодец.
– Но сам я, в отличие от тебя, мясо потребляю! И если бесперебойные мясные поставки объясняются именно этим…
Но тут в комнату вступила Юля, торжественно неся поднос с пирожными и тропическими фруктами, давно уже здесь не виданными (а некоторые – так и вовсе), и Тим прикусил язык.
– Чаек готов, – объявила она. – Как наш зануда-старикан – еще не помер?
– Дождешься от него! – откликнулся Тим, с воодушевлением поднимаясь навстречу. – Ну-ка, ну-ка, чего там у нас?
– Думаешь, и тебе перепадет? – спросил Вадим. – Поостерегись отъедаться – а вдруг вправду?..
Потянувшись, он надавил на круглую ручку одного из шкафных ящиков, и тотчас из укрытых в стенах динамиков зазвучала нежная мелодия. Покрутив ту же ручку, Вадим отрегулировал звук и снова откинулся в кресле. Его фонотека старой эстрады мало чем уступала книжной коллекции, а по нынешним временам вообще могла оказаться лучшей в Крепости – теперь в чести другая музыка, со “смыслом”. Юля с любопытством крутила головой, пытаясь разобрать, откуда идет звук. Затем вопрошающе уставилась на Вадима.
– Диву даешься, до чего наши Главы нетерпимы к тому, что исходит не от них, – произнес он. – Казалось бы, причем тут забугорная музыка, совершенно безобидная по текстам? Или же любая из местных, хоть на чуть выпадающая за рамки? Ан нет, и этого не одобряют! Почему, как думаете?
– И почему? – сейчас же спросила Юля.
– На сей счет у меня собственная теорийка. Вот, скажем, мне для чего нужна музыка?
– Для чего? – опять подхлестнула она, хотя вопрос был риторический.
– Чтобы заслониться от посторонних шумов, заодно отстранившись от всех, – вдобавок, хорошие мелодии поднимают настроение. Выходит, властям не нужно, чтобы я был спокоен и весел? Им выгодно, когда я раздражен и разряжаю досаду на ближних. Вот если все ненавидят всех, тогда без Глав не обойтись: надо ж кому-то улаживать склоки? Всеобщая разобщенность – вот чего они добиваются! Разрыв любых горизонтальных связей – чтобы сплошь подменить их вертикальными.
– Ну, понесло! – скривился Тим и подмигнул Юле, будто призывая к снисходительности. – Дай тебе волю, Вадичек, ты же и вовсе отринешь государственность, разве нет?
– Лично мне она не нужна, – подтвердил тот, – во всяком случае, в ее директивном качестве. Ибо никогда я не заступлю на чужую территорию, пока меня не позовут, – и то еще неизвестно. А к себе никого не пущу, пока сам не захочу. И если бы остальные так не любили влезать в дела других!.. Собственно, для того государство и нужно, чтобы бить наглецов по рукам. Но беда в том, что само оно – первый влезальщик, ежели его не придерживать. А наши “вековые традиции” как раз приучили нас к лишней терпимости, да еще православие добавило: как же, всякая власть от бога и всю ее – Советам!.. Вот и пожинаем теперь плоды тоталитаризма: слишком привыкли жить колхозом – еще до того, как в них стали активно загонять.