Мертвый разлив
Шрифт:
– Разве я против новизны? Лишь бы ее не навязывали извне.
– Есть и такое мнение?
– Да просто странно, когда в самых разных структурах, включая ненавистную вам Крепость, вдруг обнаруживаются общие черты, прежде не свойственные ни одной. Ну да, я помню о “бритве Окама”, однако простых объяснений в голову не приходит. Извини: мерещится заговор.
– Модная нынче тема, – заметил Брон.
– Потому извиняюсь.
– Между прочим, он и мне мерещится.
– Ну, тебе по чину положено. А мне за какое место трястись?
– За мягкое, – хмыкнул крутарь. – Видишь многое, а при себе не держишь: совесть, что ли, не позволяет? Знаешь ведь обычную судьбу ясновидцев и прорицателей?
– У них не может быть обычной судьбы, – возразил Вадим. – Слишком необычны они сами… Думаешь, я со всеми так откровеннен? Просто последнее время почти не встречал людей, которые сразу были бы и умны, и без комплексов, – вот и расслабился, перестал себя держать.
– Я так и понял, что ты проверял меня на прочность, – кивнул Брон. – Но лучше этого не делать при подчиненных.
– Даже при Вальке?
– Даже. У нашего приятеля вполне кондовый склад ума – лишней вольницы он просто не поймет.
– Тогда и вправду произведи меня в шуты, – предложил Вадим. – Помнишь Шико в “Графине де Монсоро”?
– Я предпочел бы заиметь тебя в роли советника.
– Что, так сразу?
– Понимаешь, Вадик, у меня ведь тоже талант: я знаю цену людям, причем умею определять с первой встречи. Может, на этом и выбился в главари. Но я вижу, что тебе, в общем, плевать на благополучие нашей… банды, пока оно не сообразуется с общечеловеческим благом. Посему даю время присмотреться к нам, даже рискуя потерять тебя в этой ходке.
– Надеешься, я проникнусь вашими интересами? – осведомился Вадим. – Как тот актеришка в “Мертвом сезоне”. Или почувствую вкус к карьере?
– Говорю же: я понимаю людей. Можно сказать, насквозь вижу – особенно таких прозрачных. А потому знаю, чем тебя можно купить.
– И чем же?
– Ну, что мы имеем в нашей благословенной губернии? Про прелести официоза, ныне именуемого Крепостью, ты знаешь лучше меня, а кроме Крепости тут есть лишь четыре… пожалуй, уже пять достаточно влиятельных группировок.
– И чем ты лучше других?
– Тем, что умней.
– Вот это – вопрос формулировки.
– Давай определять ум, как способность к правильному выбору – членов команды, модели устройства, направления развития.
– А что такое “правильный”?
Брон усмехнулся.
– Хорошо, пусть будет “оптимальный”, – ответил он. – С позиции общего блага.
– Значит, ты еще и порядочнее других?
– Вот про это не будем, ладно? – отказался крутарь. – Здесь мы точно завязнем: слишком многие сейчас “радеют за народ”. Лучше предположим, что я нормальный эгоист и хочу лишь обойти на вираже прочих главарей.
– Принято, – кивнул Вадим, радуясь, что хотя бы на одного “радетеля” стало меньше. Как ни смешно, главные моралисты произрастают отнюдь не из самых совестливых… Черт, и далось мне это “отнюдь”! – посетовал он с ухмылкой. У Брона, что ли, заразился?
– Все-таки я знаю историю и, в отличие от большинства, у нее учусь, – продолжал крутарь. – Как известно, директивный способ руководства далеко не самый эффективный – даже в периоды войн, как ни странно. Если государство руководит чем-то напрямую, то почти всегда разваливает это вдрызг. Ты хорошо представляешь управленческие модели, популярные среди крутарей?
– Честно говоря, не слишком. В самых общих чертах.
– Пойдем, – Брон поднялся, взмахом одной руки приглашая Вадима за собой, а в другую взяв вазу с фруктами. – Здесь не помешает наглядность.
Он угнездился в крутящемся кресле перед монитором, небрежным щелчком согнал с экрана обнаженную милашку, кокетливо выплясывавшую во всему затемненному пространству, и принялся подбрасывать на монитор файл за файломм, комментируя возникающие тексты, списки, фотографии, диаграммы, схемы:
– Начнем с “сутенеров”. Конечно, сами-то они себя так не зовут – при том, что торгуют соответствующим товаром да еще посредничают с правителями (тоже ведь проститутки не слабые). Костяк составляют бывшие гэбэшники, партийцы, совработники, прочая шушера, во время Отделения промахнувшаяся с выбором стороны. Возглавляет их некто Вит, он же Фуня, – личность туманная, скользкая, однако не без здравого смысла, ладить с ним можно. Как я говорил, компания Вита прочно сцеплена с Крепостью: старые связи, знакомства, знание ходов, то-се, – в этом главная их сила. Сутенеров даже трудно отнести к крутарям – они избегают открытых стычек и в целом ведут себя тихо. Тем не менее с ними предпочитают не связываться. Во-первых, прищучить их довольно сложно: едва ли не половина подвизается в Крепостных структурах, в основном, на скромных управленческих должностях – поди сыщи их! А будешь слишком нажимать, у самого начнутся пожары да взрывы: сутенерчики-то наши по таким делам бо-ольшие мастера. При особой надобности могут и к главарю подобраться, а кому охота взлететь на воздух? Очень неаккуратная смерть, даже позорная, – это тебе не клинок или, на крайний случай, пуля.
Брон переключился на соседнюю директорию и снова принялся жонглировать файлами, демонстрируя завидную сноровку:
– Ну, про иудеев могу добавить немного. Во главе Гош, он же Папашка. Живут, как и положено, в гетто, неподалеку от нас. За столько веков гонений у них уже в генах записано держаться друг за друга. Их национальная взаимосцепка не уступает иным родовым, а то и семейным, и, видимо, неспроста среди всех общин только еврейские еще выдерживают конкуренцию с современными структурами. К тому же они неплохо адаптируются к среде обитания, но особенной фантазией не отличаются – идут по пути наименьшего сопротивления. В здешнем своем кибуце иудеи помешаны на огнестрелах и, надо признать, достигли в пальбе отменной умелости: вколачивают пули навскидку и в любую точку. Как известно, сейчас в чести специализация, а посему они отказались от прочего, вооружились до зубов и всем супостатам грозят железным ливнем – в точности, как Совдепия некогда размахивала “ядерной дубинкой”. Правда, сами ни на кого всерьез не наезжают – предпочитают устранять разногласия малой кровью, берегут своих… Пока нет вопросов?
– Приятно и полезно внимать просвещенному правителю, – пробормотал Вадим. – Давай, поливай дальше. Как там насчет социального устройства?
– Особых изысков нет: на всю катушку эксплуатируют нац-идею – то, что ты зовешь совестью для своих. Но, как и все прочее у них, это тупиковый путь. При враждебном окружении еще работает, для остальных ситуаций не годится. Говорят, даже в Японии отказываются от клановых принципов.
– Под “всем прочим” ты подразумеваешь огнестрелы?
– Их тоже – безусловно. Нашелся ведь и для “ядерной дубинки” подходящий “лазерный щит”? А защититься от пуль, даже от взрывчатки, куда проще – подходы уже нащупываются. И с чем тогда останутся иудеи? С грудой бесполезного железа и кучей пороха, которые они копили годами?
– И потому ты подгребаешь под себя здоровячков?
– Наши критерии покруче, чем в английской полиции, – подтвердил Брон, – вес не ниже центнера, бицепс за полметра. Но, конечно, одних габаритов мало. Вот ты, к примеру, сколько подтягиваешься?
– Раз с десять, наверно, – не стал прибедняться Вадим.
– Так мало? – удивился Брон.
– Я же на одной руке.
Крутарь оглядел его с уважением и дальше развивать тему не стал.
– Кстати, не только я пренебрегаю огнестрелами. По подобному же пути пошел Бату, ордынский каган, обрастая рукопашными бойцами, большинство из которых, само собой, ориентированы на Восток и особыми размерами не выделяются.