Мертвый разлив
Шрифт:
“Но вот за чьи грехи расплачиваются такие малышки? – добавил он мысленно. – Уж не за наши ли, а?”
Девочка оставалась едва вменяемой, пока Вадим нес ее, укутав потеплей, в поселок “росичей”. И даже не пикнула, когда он передавал ее на попечение Броновских девиц. Уже бегом, наверстывая время, Вадим устремился по освоенному маршруту обратно. И скоро, вынырнув из-за кустов, вступил в Крепость, не замеченный ни единой душой.
Комендантский час еще не начался, однако по улицам курсировали патрули из добровольческих бригад, задерживая припозднившихся малолеток, а прочих беря на заметку. Из многих нынешних починов, поощряемых или, во всяком случае, игнорируемых властями, этот был не худший (упаси боже столкнуться, к примеру, со старожилами-“ищейками”), однако и от таких встреч настроение не улучшалось. Благодаря обостренному чутью, Вадим замечал патрули за несколько кварталов – куда раньше, чем они его, – и обходил, избегая унизительных объяснений. Только перед самым домом его чутье дало осечку – а почему, Вадим сообразил, когда разглядел вожатую этого патруля.
– Бог мой, Дина! – воскликнул он. – Сколько лет? Вот мы и встретились наконец!
А мысленно добавил: господи, где это – стройная шея, хрупкий стан, изящные коленки, тонкие пяточки; куда все подевалось? Теперь ее фигура, от шеи до пяток, раздалась вдвое, а прежние изысканные формы, до сих пор являвшиеся ему в снах, скрылись под наслоениями жира, обезобразившими бедра, складками покрывшими бока и живот, огрубившими кожу, некогда такую нежную, атласную. А лицо сделалось тяжелым и щекастым, дрябло провиснув книзу – как и погрузневшие груди, в юности задорно торчавшие вперед. Даже запах у Дины изменился и загустел, как будто вместе с фигурой она утратила чистоплотность. Что делает с нами время, а? Впрочем, не со всеми.
– Надо же – Смирнов, собственной персоной! – сухо признала его Дина. – И даже помолодел. Место работы прежнее?
– Место проживания тоже, – подтвердил Вадим. – А у тебя как?
Не поддержав дружеского тона, она продолжила:
– И общий распорядок ему по-прежнему не указ!.. Еще не нарезвился? А ведь пора угомониться, не мальчик уже.
– Эй, ты куда меня определила – в гуляки? – удивился Вадим. – Разве я давал повод?
– Ты всегда думал об этом – что я, не помню? Все вы одинаковы: лишь бы хапануть больше! А отдавать кому – нам, что ли?
Кажется, Дина тоже озлобилась на весь мир, действительно обошедшийся с ней неласково, а заодно – на Вадима, хотя тот старался ее не обижать. Но чаще ведь обижаются на то, чего недодали, хотя могли. И на тех, кто не оправдал надежд, которые даже не потрудился внушить сам.
– Диночка, – косясь на строгих теток из ее команды, осторожно спросил Вадим, – что, я и вправду остался должен? Так ты скажи!
– Конечно, должен – губернии, Крепости, народу! Кто тебя кормит, содержит, кто тебя выучил, наконец?
Господи, даже умилился Вадим, до чего знакомая песня! Сейчас и меня, наверно, примутся кушать.
– А что это: народ? – с искренним интересом осведомился он. – Наверно, это такой большой дядя, добрый, но справедливый, который все видит, все знает, всем благодетельствует и каждому воздает по заслугам – вроде единого бога, да? Или это мы же сами? Тогда давай говорить конкретно: вот тебе, Дина, сколько я должен?
– Ты зубы мне не заговаривай, умник, – прошли те времена! – рассердилась она. – Теперь сам будешь меня слушать!
– А тебе найдется что сказать? – удивился Вадим. – Диночка, я же с охотой – только обойдемся без зрителей, ладно? Как-нибудь заглянешь ко мне в гости…
– Еще чего! – громыхнула Дина. – Ишь, разбежался! Я замужняя женщина, не какая-нибудь…
– Нонна? – вставил Вадим, болезненно морщась.
– Кто?
– Так, вспомнилось. Раньше ты не была настолько… зычной. А может, это я стал лучше слышать?
– Послушайте, Смирнов, – вожатая переключилась на официальный тон, – если мы еще хоть раз…
Дальше можно было не слушать, ибо на сей счет уже не раз проходились блюсты – а у кого еще могла Дина набраться нужных фраз? Похоже, форма пришла здесь в соответствие с содержанием, грустно размышлял Вадим, пока длилась речь. Диночка всегда любила вкусно поесть и мягко поспать, а теперь, похоже, это сделалось главной ее усладой, как у кастрированной кошки. Что называется, “обабилась”. Влилась в общие ряды губернских бабенок, поглупевших и обленившихся, раздобревших на макаронах с картошкой, – и теперь тому же учит других. А ведь из нее могла получиться образцовая светская дама, утонченная и сексапильная, – при надлежащей-то дрессировке. Может, это не оптимальный вариант, но уж куда лучше нынешнего!
– Ладно, пока что ко мне претензий нет? – вежливо спросил Вадим, когда она выговорилась. – Извини, Диночка, спешу – темнеет уже. Где тут расписаться насчет предупреждения?
Все-таки Дина помнила его достаточно, чтобы почувствовать насмешку. Молча отвернувшись, она затопала по улице дальше, неуклюже ворочая подушечным задом, сопровождаемая собственной сворой. И Вадим отправился своей дорогой, вздыхая и качая головой: что делается, а? “Каких людей теряем!”
Уже открывая дверь в квартиру, Вадим заподозрил неладное: в замке явно ковырялся посторонний. В самом деле, из глубины квартиры доносились приглушенные голоса. Настороженно Вадим заглянул в комнату и застыл: на его стареньком диване расположились друг против друга Юлька с Тимом и оживленно трепались, прихлебывая ароматный Алискин чай из щербатых чашек. Увлекшись разговором, они даже не заметили появления третьего. Сегодня на Юле были джинсы в обтяжку, очень просторная цветистая футболка и знакомые уже босоножки.
– Нормально! – качая головой, восхитился Вадим. – Ребята, я вам не помешал?
Гости разом замолчали и повернули к нему подвижные лица, чем-то даже похожие. Наверное, тем, что оба смахивали на обезьян, – только абсолютно разных: от очаровательной до облезлой.
– А, то ты, – пробормотал Тим без восторга.
– Тебя сие удивляет? – поинтересовался Вадим. – Ну, извини. – Он глянул на Юлю: – А вот тебя как впустили?
– Подумаешь! – фыркнула она. – У тебя ж не замки, а слезы: ногтем открываются.
– Она не теряется, – одобрительно заметил Тим. – Молодец!
– Ее захочешь – не потеряешь, – проворчал Вадим. – И бабку ты тоже – к ногтю?
– Еще проблема, да? Эти пеньки скрипят, пока несмазаны.
– Ясно, – кивнул он. – А смазки у тебя вдосталь, уж я знаю.
– Это какой еще смазки? – встрепенулся Тим.
– Не влезай, убью, – предупредил Вадим.
Пододвинув кресло к столику, он тоже сел, с наслаждением вытянул гудящие ноги. Юлька следила за ним с любопытством.