Мерзавец Бэдд
Шрифт:
Обеими руками я потер лицо.
– Все мои братья ненавидят это место.
– Я посмотрел на юриста.
– Почему отец так поступил, Дик? Я не понимаю.
– Я могу лишь догадываться, поскольку своих мотивов он мне не раскрывал. Но если мне позволено высказать предположение, то я бы сказал, что это его последняя попытка заставить вас помириться с братьями.
– Незачем мириться. Между нами никогда не было разногласий... они просто ненавидят это место. Все, что эта хрень делает, так это обременяет меня семью разъяренными братьями, которые терпеть не могут этот бар и город.
Ричард пожал плечами.
– Мне жаль, Себастиан. Я всего лишь выполняю свою работу. И ничего не могу сделать, чтобы изменить ход событий. Конечно же, вы можете опротестовать завещание, но эта правовая попытка будет дорого стоить и длительна по времени, и я, честно, не верю в то, что кто-то из судей будет склонен к тому, чтобы изменить или опротестовать завещание вашего отца без обоснованной причины. Условия в высшей степени обоснованные, поэтому все так и останется, в этом я уверен.
– Зашибись, - я допил виски.
– Что ж, все так все, если только в завещании отца нет еще каких-нибудь приколов.
– Нет, это все.
– Ричард положил кучу бумаг, скрепленных степлером, на барную стойку.
– Это копия завещания, которую вы можете оставить себе. Я озвучил все важные факторы. Если у вас появятся вопросы после прочтения, позвоните мне. Там есть моя визитная карта.
– Хочешь выпить, Дик?
– спросил я.
Он засомневался.
– Бокал вина не будет лишним.
Я рассмеялся.
– Вино. Ты весельчак, Дик. Это тебе не винный бар, сосунок.
– Я налил ему в прозрачный стакан виски и толкнул напиток к нему.
– Мы подаем крепкие спиртные напитки, пиво и вшей.
– Вшей... очень смешно.
– Очевидно, не желая показаться невежливым, Ричард сделал пробный глоток виски, проглотил жидкость и закашлялся.
– Ну, от этого напитка точно повысится потенция, не правда ли?
Я рассмеялся.
– Ты ведь взрослый мужчина, Дик, давно уже волосы на груди растут?
– Все... все зависит от фразировки, Себастиан. У меня не так много растительности от природы, если хочешь знать.
– Растительности? Я не дурак, но и не самый начитанный человек в мире. Мой словарный запас не достигает размеров тех, кто заканчивал «Лигу Плюща».
Он сделал еще один глоток, а затем указал себе на грудь, его голос охрип от того, как алкоголь жег горло.
– Волосатый. Весь покрыт мехом.
Я старался не рассмеяться, когда он стойко пытался допить виски, не закашлявшись, но, очевидно, это была «не его чашка чая». Или должен сказать, стакан виски. Хотя должен отдать ему должное, он допил напиток.
Я вышел из-за барной стойки и похлопал его по спине.
– Вот это мужской напиток, Дик. Хочешь еще? За счет заведения.
Ричард вздрогнул.
– Нет, спасибо. Если не возражаешь, я пойду. У меня скоро рейс до Анкориджа.
– Делай, как считаешь нужным.
– Я пожал ему руку, и просто потому, что я был мерзавцем, применил при рукопожатии чуть больше силы, чем было нужно.
– Спасибо, что приехал, Дик.
– Да, я... что ж, не могу честно сказать, что было приятно познакомиться, поскольку моя работа связана с тяжелой утратой, но... рад, что помог. Позвоните мне, если у вас возникнут вопросы.
– Конечно, Дик, обязательно.
Он ушел, разминая руку и пальцы. Возможно, я оставил у него на коже отпечаток своей руки.
Весь оставшийся вечер я гадал, кто из братьев приедет первым и как я на это отреагирую.
Я как раз собирался снять табличку «Открыто» и закрыть бар, как вдруг дверь распахнулась, запуская внутрь воздух, пропитанный дождем и холодом.
Вместо одного их моих братьев вошел ангел.
Заплаканный, испачканный, страдающий от похмелья и рассерженный ангел в насквозь промокшем свадебном платье.
Но, черт побери, такой прекрасный: это была самая красивая девушка, которую я видел в жизни.
Ростом метр шестьдесят и с фигурой, как песочные часы. Ее волосы были чем-то средним между огненно-рыжим, как у истинных ирландок, и темно-рыжим, когда они высыхали. Безупречная кожа сливочного цвета. Сводящие с ума изгибы тела, черт! О боже! Тот, кого эта прекрасная, словно самое дорогое вино, бросила у алтаря, был жалким мерзавцем или полным придурком.
А какие у нее были глаза: светло-голубые, которые не часто встречаются у рыжеволосых. Я не знаю все модерновые слова, определяющие оттенки голубого цвета, но если вы когда-нибудь видели картины моря у побережья Греции, то именно этот цвет морских волн, казалось, был самым подходящим из всех возможных... был цветом глаз этой девушки. Я уже упоминал, какие у нее изгибы? Мой член возбудился, когда я всего-навсего наблюдал, как она прошла от входа к барной стойке, и как подол платья облегал ее округлые бедра, а при каждом шаге нежные полушария ее грудей колыхались в вырезе лифа.
А платье... Господи Иисусе. Облегающее, очевидно подогнанное по ее фигуре, весь подол на талии и по бедрам выполнен в складочку, верх без рукавов с лифом в форме сердца, приподнимающем ее груди, в которые бы мне хотелось зарыться на несколько часов кряду.
И она была самым несчастным человеком, которого я так долго не встречал в своей жизни.
Я опять вернулся за стойку и наклонился к столешнице, ухватившись за край, чтобы мышцы на предплечьях и бицепсах выпирали; казалось, девушкам нравилась такая поза, поэтому я использовал ее себе во благо.
Она рухнула на стул, скрестила руки на барной стойке и с громким стуком опустила голову на столешницу.
– Выпивку, сейчас же, - промямлила она себе под нос.
– Извини, принцесса, но вина у нас нет.
Она приподняла голову и наградила меня таким свирепым взглядом, что у меня по спине побежали мурашки.
– Пошел на хрен, чертов громила.
– И опять опустила голову вниз.
– Виски со льдом. И бутылку можешь не убирать.
Что ж. Это может оказаться интересным.
<