Мерзкий старикашка
Шрифт:
— Да, царевич. На нашем пути не так-то много будет для этого удобных мест, — согласился гвардеец.
— И каковы же будут ваши предложения по безопасности нашего передвижения, первый десятник?
Тот задумался на пару мгновений.
— Князьям бы поменяться одеждой с простыми воинами… Хотя нет, бороды они никуда не спрячут… Властительным, к моему сожалению, придется рисковать быть атакованными в числе первых, а вот ваше высочество я бы предложил переодеть в гвардейца. Тогда ваши шансы в случае атаки будут такими же, как у моих людей.
— В Ашшории даже разбойники богобоязненны, — хмыкнул я. — Ограбить монаха могут, а вот чтобы так запросто убить — мести богов побоятся. Моя сутана меня получше твоей кольчуги защищает.
— При всем моем почтении, те, кто могут против вас злоумышлять знают, что вы жили в монастыре, и…
— В жизни не поверят что царевич, после двадцати лет подвижничества, не скинул опостылевшее рубище при первой возможности, — хохотнул Софенский князь. — Всего и делов-то, одеть в богатый наряд четвертого всадника, и чтобы ехал вместе с нами.
— Дело говоришь, князь, — промолвил первый десятник. — Но кому-то из витязей тогда придется усы сбривать.
Повисло тяжелое молчание, продлившееся секунд этак пять — сословная растительность на морде в нашем царстве-государстве почти столь же священна, как и жизнь клириков.
— Я бы мог притвориться царевичем, — подал голос Тумил, все еще державший лошадь под уздцы.
А ушки — на макушке.
— Я еще не бреюсь, — пояснил он на недоуменные взгляды князей и десятников.
— А что же… — задумчиво проронил Зулик. — Князья и царевичи, они не только высокого роста бывают. Инитарский царь, так тот как бы и не ниже парня на пару пальцев.
— И думать забудьте! — возмутился я. — Он ребенок еще.
— Мне восьмой год уже идет, — надулся парень, но тут же спохватился, и добавил: — Ваше высочество.
— Ну надо же, взрослый какой, — язвительно отозвался я. — Брысь в седло. После Благой заставы решим, кого во что наряжать. Может вовсе и не потребуется цирк устраивать, если у меня к выезду из долины поясница отвалится.
Мальчик стрелой метнулся к своему коньку (брат Асмара расщедрился, выделил из монастырской конюшни — после моего развода князей на жертвы его даже жаба при этом задавила не насмерть, а так, слегка ногу оттоптала), а я высочайше дал свое соизволение на начало путешествия. Что называется, «Он сказал „Поехали“, и запил водой».
Что можно сказать о моих первых шагах к трону? Лисапет, несмотря на свои старческие болячки, оказался в удивительно хорошей форме, видать непраздный образ жизни и здоровая экология дали о себе знать. Да и Репка действительно отличалась редкой плавностью хода — такое ощущение, что эту зверюгу специально всю жизнь растили с единственной целью: таскать на спине мои мощи.
По прямой путь из обители Святого Солнца до стерегущей перевал крепостицы расположен вовсе недалеко, буквально — рукой подать. Только царевичи-то птицы гордые, прямо не летают, а верхами…
В какие-то древние геологические эпохи Долина Ста Благословений, похоже, была глубоким горным озером. Или не очень глубоким — не знаю. Со временем, однако, вода нашла себе выход наружу — мягкие породы растворила, или приключилось землетрясение, тут уж без геологов не разберешься, — и вода схлынула, оставив лишь то озерцо, откуда я карпов тягал, да выходящий из него ручеек, петляющий по дну неширокого ущелья с высокими отвесными стенами, и представляющего в плане сплошную загогулину — единственный (если не считать козьих троп, по которым и не всякий каскадер проберется) путь в монастырь от Самского перевала, соединяющего коренную Ашшорию с полвека как отжатый у мирельцев Самватин. Феода командующего Правым крылом нашей доблестной армии и контрзаговорщика, между прочим.
— Князь Самватини только с тобой послание передал, или в свои владения тоже чего отписал? — негромко поинтересовался я у Зулика, поравняв Репку с его конем. — А то вдруг Касец прав, и нам придется куда-то удир… отступать?
— Крайне нежелательный вариант, — столь же тихо отозвался властитель Тимариани. — Мы рассматривали его исключительно как крайний случай, если придется собирать полки и созывать дружины, дабы отстоять ваши права, царевич, оружно. Я надеюсь, что до такого не дойдет.
— Да ясен… Солнце, что нежелательный. Если отвоевывать корону с опорой на Самватин, царь Мирелии не преминет поучаствовать в нашей внутренней сваре. И очень хорошо, если на моей стороне — ему вроде бы логичнее поддержать любого иного претендента на трон.
— Тут заранее трудно сказать, — задумчиво отозвался Зулик. — В восточных провинциях мирелов смута, якобы чудесно спасшийся царевич Удур объявился. К тому же асины окончательно подмяли под себя Скарпию — их наместник всем в стране распоряжается, а царь Гикамет и слова ему поперек сказать не смеет, — но этому алчному народу все мало. Если в этом году они сунутся в Парсуду, с которой мы граничим через Дадешку и Гелавань…
— Помню я, где мы и с кем граничим. Не выжил покуда из ума, — отозвался я. — Да, у царя Оолиса будет серьезный соблазн поделить северные земли парсюков с асинским Советов Первейших, это куш куда пожирнее Самватинского нагорья. А с другой стороны, тот еще в небесах журавль.
— А у вашего высочества, когда станете величеством, будет такой соблазн? — князь Тимариани спросил с неподдельным интересом, видать обещанное место Главного министра уже вполне реально на себя примеряет.
Нет, я не то что против того, что он заблаговременно прикидывает будущую государственную стратегию, но сомневаюсь что-то, что и ему, и мне позволят править самовластно.
— Там видно будет, — ответил я. — Ашшория когда-то была данником Парсуды и там это помнят, да… Но старое, хорошо известное зло лучше нового и непонятного, наподобие той же Асинии. Да и позиция Инитары в тот момент будет очень важна.
— Степняки с каждым годом все активнее пробуют на прочность наши пограничные гарнизоны в Оозе и Лиделле, — ехавший неподалеку Касец, оказывается, прислушивался к нашей с Зуликом беседе. — Ходят слухи о выборах кагана.
— Чушь, — мгновенно отрезал князь Тимариани. — Рода заков никогда не договорятся между собой по-хорошему.