Мерзкий старикашка
Шрифт:
Ну все, дело в шляпе. Асмара у нас такой домовитый домовой, что в скором обнаружении «Трактата о картошке» можно не сомневаться.
Накидав с дюжину рецептов я сварганил из чистого листа конверт, подписал его «Брату Асмаре лично в руки», накапал сверху воска со свечи и оттиснул на нем знак Солнца, вырезанный на верхушке моего посоха — печати у меня пока нету.
Интересно, а Асмара не решит, что ему лично Святой письмо прислал? Жаль, право слово, очень жаль, что в момент вручения я не буду наблюдать лица монастырского кастеляна…
Когда я спустился в общий зал князей там уже не было, и только Труир и Касец сидели за кувшином вина. Тарелки у обоих выглядели подозрительно пустыми, а на коленях первого десятника развалился не менее подозрительно довольный жизнью котяра.
— Вот, — я протянул хефе-караколу пакет. — Постарайтесь вручить без лишнего привлечения внимания. Приехал, мол, солдатик на богомолье — благо, монастырь как раз под боком, — заодно и письмецо с оказией передал.
— Так и сделаю, ва… брат, — комендант крепости с удивлением рассматривал конверт. — Поразительно! Никогда не слыхал, чтобы письма пересылали так, не просто загнув углы к центру, но и обернув от случайной порчи. Надо будет для переписки тоже использовать.
Блин, вот говорил же я тому ангелу смерти, или кто он, что спалюсь моментально!
— Это мое личное изобретение, — скромно ответил я. — Что ж, господа, не буду мешать вам.
— Мы счаст… — начал было Касец поднимаясь (кот с недовольным мявом свалился на пол), но я прервал его.
— Не велика радость, сидеть вместе со старым пнем, и не сметь ему перечить. Пейте и отдыхайте. Я все равно на свежий воздух собирался.
Во дворе, на примеченной мною еще днем скамейке, обнаружился любующийся закатом Тумил. При моем появлении он тут же вскочил на ноги, явно выражая лютое желание услужить высочеству так, как оно только потребует, оправдать доверие и все тому подобное.
— Сиди, — махнул я рукой, подошел к лавке, и примостился на ней. — Чего скачешь-то? Лошадей здесь нет, стремян на мне тоже не имеется. Сиди себе спокойно.
— Как прикажет ваше высочество, — мальчик послушно опустился на лавку.
— Ну надо же, «ваше высочество»… — хмыкнул я. — А грозил трактат о моей несомненной, раз не пришибли, благословенности писать.
— Я… Я ведь не знал, что ваше высочество — это ваше высочество… — Тумил запнулся подбирая формулировки.
— Наедине дозволяю обращаться на «ты», и в той же манере, что и в монастыре. В смысле, быть самим собою. Не первый день с тобой знакомы, — я прислушался к доносящимся откуда-то из-за угла буцкающим звукам и сдавленной ругани. — Это там чего происходит?
— Дружинники князей купчикова приказчика уму-разуму учат, — охотно отозвался парень, у которого, кажется, гора с плеч свалилась из-за того, что больше не надо взвешивать каждое свое слово (и достаточно просто не борзеть). — Зашел один тут такой в трактир, а когда хозяин спросил, не желает ли он отведать новых картофельных рецептов, начал орать, что картоху только свиньи едят. А за соседним столом дружинники как раз обедали.
Тумил хихикнул.
— Картофельными блинами с курицей и зеленью. Решили, вот, объяснить человеку, насколько он неправ в своих суждениях.
— Не убьют? — спросил я.
— Нет, конечно. Так, бока намнут слегка, — легкомысленным тоном ответил парнишка. — Виру еще платить за каждого дурака…
Словно подтверждая его слова, шум прекратился и из-за угла появились двое княжеских бойцов, под локти поддерживающих плетущегося на подгибающихся ногах помятого гражданина, средних лет. Препровожден он был к воротам и обидным, но не сильным пинком выставлен на улицу.
Управившись с обидчиком дружинники собрались возвращаться в трактир, увидели меня, и сделали вид, что им ужасно стыдно за такое поведение.
— Идите кушайте, чада, — махнул я им. — Святое Солнце завещал чревоугодничать.
— Твое высочество, а почему ты меня решил с собой забрать? — поинтересовался Тумил, когда воины скрылись в трактире.
— А ты что, так сильно горишь желанием монахом стать? Могу отпустить обратно, если должность не по нраву.
— Да нет, по нраву, но все ж таки — почему? Царским стремянным желающих стать — только свистни.
— Свистеть не умею, — буркнул я. — Да и привык уже к тебе, знаю когда и какой пакости ждать.
— Так-таки уж и пакости… — проворчал мальчик.
— А кто мне во время рыбалки, ночью, под одеяло здоровенную жабу запустил? Сама, скажешь, залезла на погреться?
— Да подумаешь, всего-то и подшутил разочек… — паренек начал разглядывать что-то до жути интересное в чистом небе.
— Угу. И научить ворона брата Шантарамки говорить «Прашнартра — зануда» тоже всего разок пытался?
— Ну не научил же… — пробормотал Тумил смущенно.
— Научил, вообще-то, — усмехнулся я. — Ладно, не тушуйся. Чувство юмора я, вообще-то, уважаю. Но в будущем меру знай, потому как захочу я или нет, а наказать придется. Нельзя царю позволять хоть кому-то к себе относиться с пренебрежением. Съедят.
— Да я ни за что на свете!..
— Ну вот и хорошо, — я поднялся. — Пойду спать. Завтра выезжаем чуть свет, а я не в том уже возрасте, когда человек может всю ночь не спать, друджи знают чем заниматься, и по нему утром это не заметно. Тебе хорошенько выспаться тоже рекомендую.
— Да, я лягу когда солнце совсем зайдет. Просто… — мальчик смущенно поглядел на меня. — Завтра мы начинаем спускаться в равнинную Ашшорию. Я там никогда не был, но знаю, что гор оттуда не видать. Хочу покрепче их запомнить.
До Тампуранка, — этот довольно крупный город раскинулся на берегу Великой Поо, у самой границы царских земель с княжеством Тасса, — добрались за пять дней и без каких-либо приключений. Единственное что, как я и предполагал, чем дальше мы удалялись от обители Святого Солнца, тем ниже был авторитет тамошнего монаха и, соответственно, желание попробовать свинское яблоко по монастырскому рецепту среди моих почти уже подданных тоже вовсе не росло.
Коней особо не гнали, так что радикулит помирать меня не укладывал, но все равно, тело требовало хотя бы кратковременного, хучь денек, отдыха. Тем более и в город мы въехали накануне большого религиозного праздника — Ночи Святого Сердца, очередной, так сказать, годовщины, когда эта розоватая, неправильной формы каменюка вознеслась на орбиту.