Месть без права передачи
Шрифт:
Пошевелившись, водитель стал с покряхтыванием подниматься на ноги и, приняв вертикальное положение, упрямо мотнул головой:
– Запросто. Только бы отсюда подальше. Да вот не знаю куда...
Я молча развёл руками. Дескать, и я не знаю. От беды мы их уберегли, но вот надолго ли? Водитель, верно истолковав мой жест, обречённо махнул рукой:
– Спасибо, хлопцы. Если б не вы... А с этими что?
– он кивнул на четверых раненых "азовцев" за обочиной.
– Неужели отпустите? Ведь таскать вам их с собой не с руки. Я так понимаю, разведка?
– Соображаешь.
– А чего тут соображать? Чай и сам служил. Ну, удачи вам.
– И вам тоже. Пробирайтесь на ту сторону, здесь вам лучше не оставаться. Особенно теперь. Если дознаются, что из-за вас этих завалили, - церемониться не станут. Шлёпнут сразу. Днём не пытайтесь, идите ночью. И не на машине, пешком, хоть и тяжело старухам. По дороге не проедете, обратно завернут. А то и пристрелят. Во второй раз нас может рядом не оказаться. Километров в двадцати южнее у них оборона редкая, чистым полем можете и пройти. Насколько я знаю, минных полей там нет. С нашей стороны тоже. Бывай.
И я отвернулся. Очень неосмотрительно. Не заметил в глазах водителя огонёк лютой ненависти, когда он смотрел на "азовцев". Через секунду за спиной у меня характерно клацнул затвор, и раздалась чавкающая очередь, на полмагазина. Хорошо хоть из "винтореза" Азика, который тот неосторожно прислонил к колесу "газели" когда оказывал водителю помощь. Сейчас только громкой стрельбой не хватало привлечь внимание! Волчком крутанувшись на месте, я перехватил "винторез" из рук водителя за цевье и вздёрнул ствол вверх. Запоздало получилось. Двое из четверых "азовцев" вытянулись в полный рост и затихли. Двое других попытались вскочить и бежать, но были мгновенно сбиты с ног подоспевшим Азиком. Вот блин! А ведь они были мне нужны живыми, хоть и временно. Ладно, хоть двое остались, и один из них в звании капитана, судя по погонам. Значит шансов больше, что от него смогу получить нужную мне информацию.
Вырвав "винторез" из рук водителя я упрекнул:
– Эх, дядя! А говоришь, служил. Что такое "язык" не знаешь? Ладно, чего уж теперь. Помоги мне.
Поставив "винторез" на предохранитель, я обратно прислонил его к колесу и выразительно посмотрел на подходящего ко мне Азика, с понуро опущенной головой. Втык он у меня за оставление оружия ещё получит, сейчас не время. Пора уносить ноги. Коротко распорядился:
– Ворон, полкана в кусты, подальше. Хан, этих двоих туда же. Гони пинками, допрыгают.
Заметив выглядывающего из кустов Тишу, не выдержавшего неизвестности в чистом поле и прибежавшего на крики, я окликнул:
– Сюда давай! Помогай.
С Тишей и водителем мы сноровисто оттащили четверых покойников в кусты метров на сорок от дороги. Позаимствовав у водителя пятилитровый баллон с водой, я смыл следы крови на асфальте и за обочиной. На пожухлой траве, присыпанной снежком, практически незаметно, если специально не вглядываться. Махнул рукой загрузившимся в "газель" водителю и женщинам, забрался в один из двух "уазиков" на которых ехали "азовцы" с полковником. На второй кивнул Тише:
– За руль. Двигай за мной.
Съехав с дороги, я объехал кусты, за которыми мы скрывались, по дуге и остановился. Рядом притормозил Тиша. Кусты плотные, густы и высокие. Скорее даже лесок небольшой, а не кусты. С дороги машины не различить, если не знать точно, что машины здесь находятся. Смущали следы от колёс по целине, но посыпал снежок, так что через полчаса максимум от следов не останется и следа. Такой вот каламбурчик. И главное что на наше счастье за последние пятнадцать минут на дороге не было ни одного проезжающего. Так что время до утра как минимум у нас есть, пока "азовцев" хватятся, всполошившись, что они не выходят на связь. За это время мы будет далеко отсюда. Конечно, меры безопасности будут усилены, всем подразделениям будет объявлено, что в тылу находится предполагаемая ДРГ. Ну, нам не привыкать играть в войнушку, и не в таких переделках бывали. По логике решат, что в неглубокий тыл заглянула обычная разведка, на которую и напоролись убиенные. И которая умыкнула штабного полковника, посчитав его наиболее ценным "языком". Так что особо ретиво нас будут отслеживать на "передке" полагая, что разведка не будет валандаться по тылам противника с важным "языком", а постарается скорее убраться обратно. Нам это на руку. Мы возвращаться будем не раньше следующей ночи, а можем и вообще пару дней выждать, пока накал поиска утихнет, все расслабятся и потеряют изрядную долю бдительности. В общем, не так-то всё и плохо. А пленение полковника Генштаба, бог весть каким ветром сюда занесённого, оправдывает любые риски. Вот только бедолагам сельчанам будет сложнее пройти в сторону Донецка из-за поднявшегося переполоха. Ну, уж тут ничего не поделаешь. Надеюсь, водитель, как человек опытный, рассудит так же, как и я, и тоже выждет пару дней, прежде чем пытаться перебраться на ту сторону.
По-быстрому обшарив оба "уазика" я прибарахлился полными "магазинами" к своему "калашу", бегло просмотрел планшет капитана и, не обнаружив в нём ничего интересного, бросил его. Никаких бумаг полковника не было. Но зато обнаружился спутниковый телефон принадлежащий, видимо, всё тому же полкану. Штучка хорошая, сгодится в хозяйстве. Тем более что аккумулятор заряжен полностью. Уважаю аккуратных людей, молодец полковник. Выбравшись из салона, я поманил за собой переминающегося с ноги на ногу Тишу и приблизился к стоящим на коленях "азовцам" с заложенными за голову руками. Полковник послушно копировал их позу. Видимо, слова Азика возымели действие. А ещё точнее направленный полковнику в голову ствол "Стечкина". Азик, вежливый до ужаса, качнул стволом на троицу:
– Я их не спрашивал, не стал лишать тебя удовольствия.
Коротко кивнув, я вынул из кармашка "разгрузки" фотографию Торопова и показал её для начала рядовому, подсветив фонариком:
– Знаешь его?
Тот цыкнул слюной и заупрямился:
– Я по-росийськи не розумию.* (*- Я по-русски не понимаю.)
– Хорошо, поговорим по-другому.
Подняв своего "Стечкина" я ткнул глушителем непонятливому в затылок:
– С переводчиком розумиишь?
Тот скосил глаза на снимок, и сквозь зубы упрямо процедил:
– Николи не бачив.* (*- Никогда не видел.)
А вот это не есть хорошо, родной ты мой! Не люблю непослушных мальчиков. Качнув стволом "Стечкина" вниз, я всадил в ногу бойца пулю и под его сдавленный вой прокомментировал:
– У меня есть минут пять. За это время я буду простреливать твои конечности раз за разом, через каждые пять сантиметров. В кость. Боль будет адская. Проверим тебя на прочность, или будешь говорить?
"Азовец" простонал, и выматерился уже с чистым тамбовским произношением:
– Не знаю я его, мать, мать, мать!!! Я всего месяц в батальоне, из резерва, никогда его не встречал.
Врёт, падла, что из резерва. Я в состоянии отличить вчерашнего гражданского от обстрелянного бойца. Да и некогда мне с ним в словесный пинг-понг играть. Снова приставив ствол "Стечкина" к голове придурка я сказал "Ответ неправильный", и нажал на спуск. Мозги брызнули на белый снежок весьма фотогенично. На капитана и полковника это должно произвести впечатление. Произвело. Правда, полковник, не дрогнув ни одним мускулом на лице, продолжал молчать. Я даже малость зауважал его. А вот капитан поплыл сразу и затараторил как трещотка: