Месть без права передачи
Шрифт:
– Внутрь. Быстро. И тихо сидеть.
Полковник послушно полез в пещерку, пошербуршал внутри немного, и затих. Притянув Тишу за плечо, я предупредил:
– Помни, у тебя минут сорок. Максимум пятьдесят. Дом, говоришь, один из крайних?
– Да.
– Вот и отлично. Тихонько проскользнёшь, шум не поднимать, свет не включайте. Поговорить и в темноте можно. Не надо привлекать к себе внимание. Убедись, что живы, всё в порядке и сразу обратно. Сейчас два сорок пять. Ты должен быть здесь не позже половины четвёртого. Вопросы?
– Нет вопросов. Я задами подойду, никто и не заметит. Спасибо, командир.
– Спасибо скажешь, когда вернёмся благополучно. Обожди...
Постучав по микрофону, я вызвал Стаса:
– Кич - Ворону. Что у тебя?
–
Положив Тише руку на плечо, я подтолкнул его:
– Вперёд.
Тиша молча кивнул, передал Азику свой "калаш" и направился по дну балки в сторону села. Чуть выждав, я велел Стасу:
– Ворон, проследи за ним. В село не лезь. Если почуешь малейшую непонятку, сразу сообщи.
Азика я отправил наверх, посмотреть на дорогу со стороны Марьинки. Оно понятно, что глухая ночь на дворе, но мало ли кому взбредёт в голову проехать? Лучше контролировать ситуацию, не полагаясь на авось.
Оставшись один, я тоже поднялся наверх и снова внимательно прислушался. Тихо. И выстрелы смолкли. Как будто и войны нет. Как говаривал классик "Тиха украинская ночь...". Жаль, не все его любят и чтят. Скатившись вниз, я забрался в пещеру, включил фонарик и, воткнув его в снег чуть в стороне от себя отражателем вверх, чтобы не слепил глаза, сказал полковнику:
– Вот теперь можем и поговорить, господин полковник. Итак, вопросов три. Кто, когда и на каком направлении? Только не говори, что ты на экскурсию сюда приехал. Если штабной полковник появился на передовой, значит, готовится наступление. В удостоверении сказано, что ты ни кто иной, как начальник первого отдела Управления анализа и стратегического планирования. Или ксива это липа, для прикрытия? А может ты вообще из СБУ? То-то ты за ствол резво хватался, сдаваться не хотел.
Полковник внимательно смотрел на меня, и никакого страха в его глазах не читалось. Такой смелый, или абсолютно уверен, что я его не пущу в расход, осознавая его ценность как "языка"? Он мне всё больше нравился, не смотря на то, что враг. И ответил он ровно, уже отдышавшись:
– Удостоверение подлинное. И я здесь не на экскурсии. Но то, что я могу сообщить, услышать лучше кому-то рангом повыше тебя. Поэтому ты меня доведёшь, командир. Ты же не рискнёшь указать в рапорте, что завалил попавшего в руки полковника Генштаба только потому, что лень было тащить с собой. А почему за ствол хватался... Ну, извини. Инстинкт. Я всё же военный человек, хоть и штабная крыса. А сообщить я могу много. Так что ты уж доведи меня.
Хм, доведи его... Того и гляди, что скоро он мне условия станет диктовать и требовать гуманного отношения. Ещё и Гаагскую конференцию припомнит, паразит. Что-то не вспоминал о ней, когда планировал на своих картах операции. И думал при этом не о реальных людях, которые погибнут, а о бумажных потерях с обеих сторон.
Взяв из "разгрузки" "Стечкина" я вынул обойму, оттянул затвор, и продемонстрировал полковнику единственный оставшийся в стволе патрон:
– Смотри, полковник. Если попытаешься хоть чем-то помешать, если в неподходящий момент поднимешь шум, если даже чихнёшь без моего разрешения, - эта пуля будет твоей. Без тебя мы сумеем оторваться. А если не сумеем, значит сдохнем здесь, но с собой прихватим побольше ваших, чтоб не так жаль умирать было. А патронов у нас много. Только ты нашей геройской смерти не увидишь. Смекаешь?
– Вполне.
– Вот и отлично. Будешь вести себя правильно, всё будет тип-топ. А теперь посиди тихо. Нос не высовывай.
Выбравшись из пещерки, я отошёл немного в сторону и постучал по микрофону коммуникатора:
– Ворон, здесь Кич. Что у тебя?
– Тихо, - тут же отозвался Стасик.
– Кич - Хану. Доклад.
Азик меня тоже порадовал:
– Никакого движения.
Я посмотрел на часы. Двадцать минут как Тиша ушёл. Поводов для беспокойства пока нет. Рухнув в снег, я закурил в кулак и стал думать о Настеньке. Пять месяцев мы с ней не виделись, после последнего крупного разговора, когда она узнала что я еду на Донбасс. Даже накануне отъезда я не рискнул жену навестить, чтобы попрощаться. И осуждать её я не могу, морального права не имею. Она живой человек, и уже немало натерпелась страха за меня, когда я был в чеченских командировках. Она всего лишь слабая женщина, можно ли ожидать от неё, что боль за происходящее здесь, пересилит страх за меня? Не смогла она этого принять, я ей не судья. Не смогла понять, что боль по погибшей сестрёнке и жажда мести оказались сильнее инстинкта самосохранения. Несколько раз я порывался было позвонить ей отсюда, но каждый раз малодушничал, и сбрасывал набранный номер. Пусть пока всё остаётся как есть, ни к чему её тревожить лишний раз. Время от времени я связывался с нашим командиром и просил его сообщить Настеньке, что жив и здоров, на большее у меня духу не хватало. Боюсь услышать её голос, её мольбы вернуться. Боюсь поддаться её уговорам. Здесь я сейчас нужен. Очень нужен. Пусть потерпит родная. Я постараюсь вернуться живым. У меня это всегда получалось, надеюсь, что получится и сейчас...
В наушнике послышался голос Стаса:
– Ворон - Кичу. Парень покинул дом, пошёл в соседний, через улицу. Мои действия?
Твою ж мать! Что там Тиша ещё надумал, куда его понесло? Ночь, комендантский час, любой человек на улице потенциальный покойник. Если в селе есть "укропы" то могут просто открыть огонь без предупреждения. Ведь оговаривали с ним, что передвижения сведёт к минимуму!
– Наблюдай. Никаких действий.
– Кич, там что-то происходит. В том доме свет загорелся.
– Веди наблюдение, докладывай. До условленного времени десять минут. Если не появится, пойдёшь за ним. Только тихо.
Десять минут прошли в томительном ожидании. Стас молчал. Не выдержав, я окликнул:
– Ворон, что?
– Тишина. Свет, правда, погас. Кич, там на улице кто-то нарисовался.
– Чужие?
– Похоже местный. Пацан. Трётся вокруг дома где Тиша. Мы об одном подумали? Я могу снять.
– Кого? Пацана?!
Внутренне я похолодел, и покрылся липким потом, несмотря на морозец. И в довершение обматерил себя последними словами. Я самонадеянный осёл! Надо было сразу послать Стаса вслед за Тишей. Если этот пацан стукач, то прежде чем до него дотянемся, он уже успеет позвонить куда надо, и тогда хоть убей, налёта "укропов" не избежать. А затевать ещё одну перестрелку мы не можем, и без того уже засветились. Тогда останется только табличку повесить на месте перестрелки "Здесь была "Трёшка" и указать стрелкой направление нашего отхода. Хотя, по снегу направление определят и без нашей подсказки, к бабке не ходи. Поднимут батальон на наши поиски, а то и два. Тогда о выполнении задания и думать нечего, ноги бы унести. Нет, это не вариант. Да и не случилось ещё ничего, мало ли что я себе нафантазировал? Может, просто пацан любопытен и бессонницей мучается? Или друг детства Тиши, увидал в окно, решил поздороваться...
В наушнике снова послышался голос Стаса:
– Командир, время принятия решения.
Ещё раз выматерив себя за неосторожность я велел:
– За ним. Вытащи его. Тихо.
– Выполняю.
Снова потянулось томительное ожидание. На этот раз продлилось оно совсем недолго. Едва я успел приказать Стасу выдвинуться за Тишей, как почти сразу сообщил Азик:
– Хан - Кичу. Со стороны Марьинки наблюдаю движение. Одна машина. Идёт быстро. Подлётное время пять минут.
Поздно. Теперь Стасик не успеет отойти с Тишей на безопасное расстояние. Засветятся оба. Тогда перестрелка станет неизбежной, а у меня за спиной полковник, который сидеть смирно не станет. Это провал полный. Употребил бы в сердцах и другое слово вместо "провал", тоже на "п", но как-то расхотелось упражняться в нецензурщине. Всё. Влипли по полной. И думать сейчас не о том даже нужно как оправдать невыполнение задания, накладки бывают, у войны свои правила. Хотя мою неосторожную уступчивость Триколенко в батальоне никто не одобрит. Сейчас, похоже, спасать придётся Тишу. Несерьёзно надеяться что машина, появившаяся так внезапно со стороны Марьинки и паренёк возле дома, куда вошёл Тиша - совпадение.