Месть из прошлого
Шрифт:
В полном молчании под итальянский речитатив ближе к вечеру мы доехали до бестолкового, залитого бесчисленными неоновыми огнями реклам Лас-Вегаса.
В Лас-Вегасе мы остановились в шумной безвкусной гостинице «Мираж», которая, однако, пользуется колоссальным успехом у публики и всегда забита гостями до отказа.
Закинув сумки в номер, Мур, не дав умыться и поесть, потащил меня на встречу с другим, дорогим, в прямом смысле слова, коллекционером.
Аудиенция коренным потомком мафиози была назначена в его личных апартаментах в помпезном отеле «Венеция», который тоже пестрил мрамором и искусственной
Перед тем как открыть последнюю дверь к наследию сеньора Маркони Файя, охранники обыскали нас несметное количество раз. Наверное, попасть на прием к президенту Соединенных Штатов было бы не столь затруднительно, как к престарелому внуку американского преступника.
Уже у раззолоченных дверей, перед входом в недоступный простым смертным Эдэм, под пристально-нехорошим взглядом сопровождающих, я обозленно прошипела Муру:
– Ты же сказал, что твой мафиози почти что родственник? Так какого рожна нас до трусов обыскивают в сто первый раз?
– И никакой он не мой родственник, – отбил мяч Мур, тоже злой, как черт. – Просто он знал мою бабушку.
Старинный поклонник Муровой бабушки занимал гигантский номер-люкс, набитый под завязку мебелью, телохранителями и горничными. Сам он оказался сухим невысоким стариканом с живыми темными глазами и острым, как бритва, языком.
– Дневник Марины – полное дерьмо, – с лету, безапелляционно и раздраженно заявил нам сеньор Маркони Файя, даже не дослушав Мура. – Только тупой полиции может прийти в голову такая идиотская версия. Дневник Марины! Да такой бумажке – пятачок за пучок в базарный день. Письмо последнего императора – вот бомба! – продолжал злобиться сеньор Файя на тупость полиции. – За этот документ любой коллекционер глотку перегрызет и на тот свет отправит.
Я навострила ушки.
– Николая II? – живо переспросил Мур.
– Николая II, а может, Александра I, – проворчал старик, пристально разглядывая меня колючими глазками. – А может, Ивана IV? Или Дмитрия I? Как думаешь, девочка?
– Не имею ни малейшего понятия, – неуверенно пробормотала я.
– Мы недавно встречались с господином Эдвардом Спенсером, – опять завел Мур. – Он предположительно высказал версию…
– О том, что Лжедмитрий вовсе и не Лжедмитрий, – откидываясь на шелковых подушках пренебрежительно прервал его Маркони Файя. – Знаю Эда. Иезус Мария! Да эта историческая версия давным-давно обросла огромной седой бородой! – было видно, что старику очень хотелось опять упомянуть о невысоких умственных способностях беверли-хиллзских полицейских, но он сдержался. – Ну а от меня-то вам что надо?
– Вы знакомы с секретной польской организацией, которая разыскивает документы, связанные с правлением Дмитрия и Марины? – спросил Мур.
– Ну, знаком, – зевнул сеньор Маркони. – И дальше что?
– Она взаправду существует? – страшно удивилась я.
– Сто лет в обед, – съехидничал старикан.
Я видела, что Мур немного растерялся и хотела ему помочь, но не знала как.
– Сеньор Маркони, – нерешительно поглядывая на странно раздраженного Мура, чинно сидящего на самом краешке дивана, начала я. – Вы считаете, что версия господина Спенсера неправдоподобна?
– Ох-ох-ох, – завздыхал манерно старик. – Версий может быть сколько угодно, но четыреста лет спустя не все ли равно, какая из них истинная?
– Лично мне не все равно, – холодно отчеканил Мур, недобро прищуриваясь. – Я ищу убийцу, господин Файя.
Ничего
Мур вежливо, но непреклонно отклонил предложение мафиози перекусить, мне же есть хотелось невыносимо и, соорудив аппетитный многослойный бутерброд, я налила кофе в огромную чайную чашку, от души добавила сахара и щедро залила топлеными сливками. Мур с удивлением наблюдал за моими манипуляциями. Естественно, он не знал, что дома я пью, по презрительному выражению Вацлава, «сливки с кофе».
– В определенных кругах, – на удивление миролюбиво сказал Маркони, словно продолжая давно начатую беседу и одновременно одобрительно кивая и пододвигая поближе ко мне тарелки с паштетом, сыром, пирожными и фруктами. – в той же польской тайной организации, например, уже давно принята неофициальная версия о законности правления Дмитрия и, стало быть, его жены – царицы Марины.
Поверьте, собрано немало фактов, которые вопиют о несостоятельности общепринятой теории. Ну, например, Дмитрий хорошо ориентировался в вопросах дипломатии, был знаком с политесом. Его радушно принимали при дворе короля Сигизмунда, а проживал он в родовом замке Мнишехов в Самборе. Дмитрий обладал прекрасными манерами, знал иностранные языки. Согласитесь, чтобы бегло и правильно изъясняться с иноземцами, одной хитрости и пронырливости не хватит. Здесь требуются опытные учителя, усидчивость и, главное, время. Бесспорно, в Польше Дмитрия с раннего детства готовили к роли наследника престола и «отрока державного».
– Но, сеньор Маркони, – живо перебил старика Мур. – Любого ребенка можно подготовить к роли наследника, если задаться такой целью.
– Возможно, ты прав, – покладисто кивнул головой господин Файя. – Но вот как убедить московских бояр и патриарха русской церкви, с которым считались и Ватикан и западные монархи, признать в приблудыше, даже хорошо воспитанном и прекрасно образованном, но все равно, приблудыше, – царя? Как заставить патриарха и остальных Рюриковичей склонить головы перед сыном неизвестных родителей?
– Дмитрий приехал в Москву как законный наследник, – быстро напомнил Мур.
– Которого через несколько дней убрали с престола как самозванца, – влезла я, с любовью сооружая второй огромный бутерброд.
– Верно, – опять согласился старик. – Подумай сам, мальчик мой, зачем короновать польского приблудыша-самозванца в Успенском соборе с полного согласия русской церкви и боярской верхушки? Зачем присягать ему при толпах народа? Чтобы через несколько дней объявить самозванцем и убить? Неужели нельзя было оттянуть венчание на царство на несколько дней и убить самозванца до того?
Заключение Маркони отличалось логикой, а я всегда больше тяготела к логическим умозаключениям, чем к истерическим возгласам: «Я знаю, что все было именно так!»
– Ну и зачем московские бояре короновали польского ставленника Дмитрия, если они прекрасно знали, что он – самозванец? – спросил утомленно Мур.
Маркони взял пузатый бокал, подержал его в ладонях, внимательно рассматривая рубиновую жидкость, так похожую на кровь, словно пытался найти в ней ответ.
– Кровь… Всегда проливается кровь там, где идет борьба за трон, – задумчиво проговорил он. – Со слабым противником расправляются безжалостно, чтобы дать дорогу более сильному.