Месть Крестного отца
Шрифт:
— Мне интересна ваша точка зрения. Я за нее заплатил.
— Если Тому предъявят обвинение в этой ужасном преступлении, — произнес Клейн, подражая акценту Джеймса К Ши, — они потерпят позорное поражение на поле битвы. — Слова прозвучали словно из уст комика Мори Стритора, великолепно пародировавшего Ши. Клейн недовольно покачал головой. — Я разгромлю их. Однако если обвинений так и не предъявят, нападки продолжатся, пока им не наскучит. Рано или поздно им надоест, возможно, после ноябрьских выборов, и о деле просто забудут. Никто и не заметит поражения.
— Потому что память народа коротка, как у маразматической собаки.
Клейн улыбнулся.
— Я слышал это сравнение от Тома. Верно подмечено.
— Какое право имеют власти запрещать Тому выезжать?
— За пределы пяти районов Нью-Йорка? — уточнил
— И что будет, если я пошлю его по делам за город?
— По делам куда?
Во-первых, встретиться с Джеком Вольцем в Лос-Анджелесе. Майкл должен доверять Джонни и его людям, чтобы поставить бизнес на ноги, но проект требовал участия Тома. Во-вторых, навестить Пэта Гиэри, сенатора Невады и их старого друга, который соперничает с Джимми Ши на предварительных выборах. Прославленный кандидат завоевал расположение избирателей на юге и на горном западе, а также среди консервативных элементов партии. Кампания преследовала целью не победу, а психологическое давление на Ши.
— Какая разница куда?
— Действительно, это неважно. Вы вольны делать, что вам угодно. Ничего не произойдет.
— Ничего?
— Никаких претензий со стороны закона, — пояснил Клейн. — Однако, полагаю, за Томом будут следить. Учитывая проявленный Министерством юстиции интерес, бьюсь об заклад, задание возложат на агентов ФБР.
— Вы ведь не чувствуете, как ляжет масть, — напомнил Майкл.
— Да, это так, — согласился Клейн, — но в подобных вещах считайте меня пророком.
У меня есть собственный самолет. Я умею управлять им, это мое хобби. Если мы с Томом полетим вместе, я за штурвалом…
— Хотите провести воздушный маневр и скрыться от ФБР?
— Вы насмотрелись военных фильмов, — отметил Майкл.
— Полеты ведь необходимо согласовывать?
— Если я взлетаю с частной полосы в личном самолете, кто узнает о пассажирах? Что может сделать ФБР? Подняться за мной в воздух, сесть на хвост и приземлиться на частную полосу? Это законно?
— А вы как думаете?
— Я думаю, мне надоело слышать от вас вопросы, когда хочу получать ответы.
Клейн пожал плечами.
— Извините. Если вам нужно личное мнение, спросите таксиста или судью. Я зарабатываю на жизнь двумя вещами: задаю вопросы и возражаю.
— Я уж подумал, вы скажете, делаю две вещи — пью кровь и целую зад, — отметил Майкл.
Клейн рассмеялся.
— И это тоже.
— Получается уже четыре.
— Они все переплетаются.
— Так какова ваша позиция?
Подали еду.
— Не быть наивным — вот моя позиция, — поделился Сид, когда они снова остались одни. — Федералы хотят не засудить вас, а уничтожить. При таких обстоятельствах их меньше всего будет беспокоить, законны ли их действия. — Клейн указал на свою тарелку. — Ноаки?
Глава 18
В первый теплый день весны Франческа Корлеоне Ван Арсдейл, пребывая в трепете, что было ее обычным состоянием, готовила ужин с тетушкой. Кэти уехала вести уроки. Через распахнутые кухонные окна Франческа видела и слышала сыновей Конни, Виктора и малыша Майка. Они гоняли мяч вместе с ее сыном Санни, которому недавно исполнилось шесть. Виктор, как всегда, взял с собой радио, и по двору разносилась новая песня «The Beatles» «She loves you». He хватало только дочерей Хейгена, Кристины и Джианны, которые гуляли, пока их не позовут накрывать на стол. Теперь девочки уехали с матерью во Флориду. Мужчины находились наверху.
«В доме на дереве», как называла это место Кэти у них за спиной. Она в шутку говорила Франческе, что подарит им на Рождество табличку «Дамам вход воспрещен». Это не совсем соответствовало правде, поскольку Рита Дюваль последнее время часто наведывалась к Майклу. Постройка походила на воплощение мальчишеской фантазии: принц стал королем, переехал на остров и воздвиг крепость наверху высокой скалы, довершив ее садом — копией излюбленного сада отца, прежнего короля. Строго говоря, садом занималась тетя Конни. Однако ее задача ограничивалась тем, чтобы воссоздать созданное отцом внутри созданного братом. Мужчинам позволено наслаждаться тоской по прошлому, живя в мечтах о будущем. Женщины хотели бы того же, но их дни порабощены настоящим. И какое оно, это настоящее? Великий век Американского Мальчишки с так и не
По крайней мере, так писалось в диссертации Кэти.
Франческа передала тетушке творожную начинку для мани-котти и принялась за салат. Конни начала собирать ракушки. Они готовили молча. Домашние дела вообще не обсуждались: придет ли уборщица, все ли вещи забрали из химчистки. Ничего. Хотя поговорить было о чем. Франческа думала, у каждого в семье есть список проблем, новых и давно наболевших вопросов, однако между родственниками царило негласное соглашение не поднимать полсотни самых важных тем. Правда, когда вскипали страсти, дозволялся «захват» (маленький Санни любил смотреть рестлинг по телевизору, и выражения с экрана сидели у Франчески в подсознании). Задеть за живое могли кого угодно. А что тут поделаешь? Ничего. Порой и ее пламя недовольства обжигало близких. В конце концов, все были квиты. Боль накатывала из ниоткуда, и история каждого заканчивалась именно болью. Как поется в той ковбойской песне, что любил дядя Фредо? «Как ни старайся, на тот свет живым не попадешь». Племянницы и племянники заходились смехом от этой фразы. Фредо пел забавным йодлем. Накал тогдашнего веселья равен степени нынешней тоски. Об этом тоже никто не говорил. О Фредо. В списке запрещенных тем он стоял первым.
Длинный нож давил помидоры, а не нарезал их, и Франческа полезла за точильным камнем. Конни болтала о том, как разочарована в фильме, просмотренном прошлым вечером, а Франческе он понравился, за исключением джазового сопровождения и Джонни Фонтейна в трико. Он был тоже неповзрослевшим мужчиной, но по-другому, по крайней мере для Франчески, считавшей его воплощением мужественности, публичным носителем задумки природы. Однако его игривая юношеская жилка, студенческие шутки, похождения по клубам и гулянки такого размаха, словно Джонни — подросток, который боится пропустить забавы для взрослых, если ляжет спать, — все это словно делало Фонтейна моложе. Они с Франческой встречались дважды, украдкой, обсудить дела: один раз за обедом, второй — в ресторане «Хэл Митчеле» на Пятьдесят четвертой улице, в кабинке с красными шторами. Говорили о создании фонда в память его лучшего друга, певца и актера Нино Валенти. Встречи не были тайной, но в семье не упоминались. А что тут говорить? Если Джонни пригласит ее в Калифорнию, чтобы увидеться в третий раз, согласится ли Франческа? Они ведь даже не целовались, не считая чмоканья в щечку и ручку.
Франческа точила нож.
Конни с душераздирающей серьезностью анализировала неожиданный конец фильма. Как, вопрошала она, герой, сыгранный Уайтом-младшим, мог оказаться законным королем Англии?
Пожалуйста, открой свой сборник церковных гимнов на теме пятьдесят один. Теперь продолжай листать страницы.
— Он единственный не белокожий во всем фильме, — распиналась Конни, — и мы должны поверить, что он король? Король старой доброй Англии? Король Мулиган Первый? Честно говоря, такое даже в комедии представить сложно.