Месть Невидимки
Шрифт:
– Не надо, – отказался он и попросил измерить давление.
Инна выбежала на балкон.
– Идеальное! – радостно выкрикнула она оттуда. – 120 на 80. Пульс – 64.
Караев хотел было спросить, с чего это она взяла, но, оглядев себя, сообразил. Ну, конечно же, он до сих пор находится в контуре, который передавал на аппарат, что стоял на балконе, объективную картину его состояния.
– А в момент, когда я лишился чувств? – поинтересовался он.
Жена промолчала. Караев собрался переспросить и, подняв голову, наткнулся на пару круглых от изумления глаз.
– Ты так ничего и не понял? – прошептала она.
– А что
– Ты не терял сознания… Ты просто исчез…
– То есть?.. Как это?.. – невольно вырвалось у него.
– Не знаю… На месте, где ты стоял, было пусто. Тебя здесь не было… Во всей квартире. Я думала – ты подшучиваешь надо мной… Несколько раз заглядывала в кухню, ванную, уборную. Выбегала на лестничную площадку. А потом не знала, что и думать, – крепко обняв его, разрыдалась она.
– Ну, ну… Всё уже позади, – поглаживая её, склонённую к нему голову, успокаивал он.
– К чёрту твои эксперименты!.. К чёрту! – ещё пуще расплакалась она.
Дождавшись, когда она выплачется, Караев, наконец, спросил о том, что ему очень хотелось узнать.
– Долго я отсутствовал?
– Мне показалось, очень долго…
Потом, шмыгнув набрякшим носом, уточнила:
– Минут пятнадцать… Может, чуточку больше… Или меньше…
– Неужели?! Я совсем этого не почувствовал.
– Зато я почувствовала, – сварливо проворчала она.
Караев засмеялся. Появившиеся в голосе Инны брюзжащие нотки – первый признак того, что срыв, охвативший её, пошёл на убыль.
– Что смеёшься? – сердито спросила она.
Ну что Мика мог ей ответить? Он просто, ещё крепче, обняв жену, притянул её к себе. Щекоча горячими губами его шею, она что-то долго выговаривала ему, на что-то пеняла и, стуча кулаками по его бокам, беззлобно поругивала.
По правде говоря, Мика её вовсе не слушал. Он думал о своём. Что всё-таки произошло? Вот что надо было осмыслить. Здесь не до нюнь.
– Налей мне чайку. Крепенького, – отыскав предлог, чтобы остаться наедине со своими мыслями, попросил Караев.
…Итак, он накинул на себя провода. Нет. Сначала он приладил к ним золотое ситечко, больше похожее на розетку для варенья, чем на чашу приёмной антенны. По центру ситечка, сплетенного из тонких проволочек чистого золота, был помещён огранённый, размером в три карата, бриллиант. Потом уже Инна накинула на него эти провода, свободные концы которых она специальными присосками прикрепила к четырём точкам его тела. Закончив с этим, она старательно прозрачным скотчем, плотно приклеила к подвздошной ямке золотое ситечко приёмной антенны…
Всё. Теперь он был в контуре. И они прошли на балкон, где стоял основной аппарат. Собственно, он не стоял. Он лежал. А если уж совсем быть точным, определение «аппарат» к нему никак не подходило.
Выставленные на столе и, соединённые между собой пёстрыми проводами, в одну вереницу платы, теристоры, линзы и прочие детали и были тем самым устройством, над которым он бился едва ли не полгода. Выпускаемый им веер лучей должен был выйти на жгут планетной спирали Пространства–Времени, отыскать в нём волокно, соответствующее личному полю времени испытуемого и, отразившись от него, замкнуться на контур, который был сейчас наброшен на Караева…
Аппарат, если можно было так назвать всю эту кучу деталей, спаянных и опутанных между собой разноцветными проводами, занимал чуть ли не весь балкон – единственное место, где Инна могла вывешивать постиранное бельё. Пару раз, выходя сюда с тазом, доверху наполненным постирушками, она спотыкалась обо что-то и опрокидывала всю эту Микину конструкцию на пол. И они вдвоём, из-под мокрых, плохо отжатых вещей, извлекали деталь за деталью.
Жена это делала с глухой бранью, в сердцах отдирая от белья запутавшиеся в них железные штуковины, а Мика – с молчаливой обречённостью, аккуратно и не спеша, словно собирал жемчужинки. Только однажды, когда Инна с раздражением упрекнула его, мол, занял барахлом весь балкон, он, любовно, вытирая фланелькой одну из намокших и отпаявшихся плат, как бы. невзначай, спросил:
– Разве это барахло?
– А что, по-твоему?! – выпалила она.
Караев с ответом не спешил. Высвободив из ажурной тюли очередную деталь и, с нежностью держа её в ладони, тихо произнёс:
– Это, милая, все наши 125 квадратных метров…
Инна такого не ожидала. Она растерялась. А потом из глаз её сами по себе посыпались слёзы. Ведь, правда. Какая горькая правда… И этот узкий остеклённый балкон, и этот ворох металлопластмассового лома – их проданная квартира. Трёхкомнатная, с просторной верандой, с чудесным видом на море, в самом престижном районе города… Теперь вот двухкомнатная, в задрипанном микрорайоне, на седьмом этаже, где в неделю три раза и строго по часам подаётся вода…
Ту, престижную, она сама предложила продать. Настаивала даже… А что оставалось делать? Ведь Мике для воплощения его, казавшейся тогда Инне такой реальной и такой потрясающей, идеи, нужны были деньги. Чтобы он мог накупить этих чертовых безделушек и из набросанного им проекта сварганить свой чудо-аппарат. Пропади он пропадом!
Сделка была выгодной: продали за триста, купили за 30,,,
Глядя, на случайно, и в очередной раз, учинённый ею разор, и жалкую фигурку мужа, со смиреной кротостью, собиравшего разрушенную конструкцию, Инна в бессилии плюхнулась на порог и заревела. Мика подсел рядом и, ничего не говоря, ласково гладил её по голове, плечам и вспухшим от натруженности и едкого мыльного порошка пальцам. Ей было жалко себя, а ещё жальче Мику, который стойко сносил её бабьи капризы.
«Все женщины одинаковы, – думала она, – им подавай победителя…»
– Скажи, Микуля, – спросила она сквозь слёзы, – из этого что-нибудь получится?
– Обязательно! И уже скоро, – уверенно сказал он.
Правда, после того разговора минуло еще месяца три. Но устройство он всё-таки добил. Пусть, по дизайну, оно не совсем походило на, привычные глазу, конструкцию, зато -действовало…
Из всего этого техно-электронного хаоса, более или менее эстетично, выглядела панель управления. Под никелированным тумблером с надписью «Сеть» располагалось маленькое рубиновое окошечко, которое при включении загоралось острым красным светом. Под регулятором «Поиск спирали», размещался зелёный глазок. Он должен был вспыхивать, когда сигнал находил спираль. А под кнопкой «Поиск нити» Микаил вмонтировал синее стёклышко. Оно, по идее, могло засветиться приятной голубизной лишь в том случае, если сигнал в общем жгуте Пространства-Времени отыскивал и вычленял нить Времени исследуемого человека. И последний регулятор, с надписью «Отражатель», тоже имел оконце, которое озарялось жёлтым светом и означало, что сигнал, найденной нити, аппарат принял и отразил его на ситечко-антенны, прикреплённой к подвздошью испытуемого.