Месть в законе

Седов Б. К.

–  А, Фарид Алибекович! Так он, это, - она мельком взглянула на наручные часики.
– Вот-вот должен за дневной выручкой приехать.

–  Нет, ты прикинь, - недовольно заговорил Филимонов.
– Нормальная русская телка какого-то чурку по имени и отчеству называет! Дожились, блин! Это кто тебе, овца, Фарид Алибекович?! Ты о ком с таким уважением отзываешься, а?!

–  Мальчики, да вы чего?
– растерялась и даже немного испугалась грозного тона милиционеров девушка.
– Фаридом Алибековичем директора магазина зовут.

–  Сказал бы я тебе, как его зовут, харю нерусскую, - зло высказался Потапов.
– Ну давай, пока нет твоего

Алибековича, открывай подсобку и принеси чего-нибудь выпить и пожрать.

–  Вот.
– Филимонов указал стволом складного укороченного автомата на бутылку водки, вакуумные упаковки с семгой и палтусом.
– Доставай с прилавка эту хрень. Голодные мы.

–  Ребята!
– взмолилась продавщица.
– В подсобку не положено. Меня же уволят!

–  Да не писай ты!
– осклабился Потапов.
– Кто тебя уволит? Чурбан твой? Пусть появится - мы все уладим. Открывай подсобку, тебе сказано!

Ей ничего не оставалось, как только подчиниться. По всему было видно, что эти двое милиционеров не шутки шутить сюда приехали на ночь глядя. К тому же, с Фаридом явно знакомы. Может, все и обойдется.

Расположившись в небольшой комнатушке, сержанты вскрыли упаковки с деликатесами, разлили по пластиковым стаканчикам горячительное и принялись за скромную милицейскую трапезу. Ну в самом деле, не охранять же общественный порядок на голодный желудок! Если рассудить по справедливости, то каждый черномордый торгаш просто обязан безвозмездно кормить и поить русского милиционера. А как же! Приперся в Россию - будь любезен - плати. И платить лучше всего не государству в виде налогов и всего там прочего, а таким вот простым работящим парням, не жалеющим ни сил, ни времени для того, чтобы этому самому торгашу жилось на Руси спокойно.

Кому на Руси жить хорошо? Вопрос сакраментальный. К тому же, каждый школьник сегодня знает - с ментами дружить надобно, а не то хлопот не оберешься. Придраться ведь всегда есть к чему. И не то что налоговый инспектор или оперативники и следователи ОБЭП, а даже вот такой среднестатистический патрульно-постовой сержант - большой начальник для всякого торгового люда.

Стоит, к примеру, эта вот девчонка за прилавком. А чего она стоит? Прописка у нее питерская есть? Не угадали! У нее не то что прописки, а даже российского гражданства не имеется. Потому что приперлась она сюда, наверняка, из Молдовы, Беларуси или Украины. На заработки. И Фарид взял на работу ее, а не коренную ленинградку тире петербурженку. Тому есть несколько причин.

Первая. Сам он, хозяин, не местный. И у него тоже, как и у многих других, в далеком Азербайджане старые больные родители, куча малолетних братьев, сестер, племянников. Их кормить надо. А приезжая деваха из так называемого ближнего зарубежья много денег не попросит. Потому что находится в Питере на птичьих правах. А с этими птичьими правами на хорошую работу ни фига не устроишься.

Вторая причина. Сто долларов - серо-зеленая такая бумажка, на которой нарисованы помершие американские президенты с больными глазами - для приезжей дурочки деньги сумасшедшие. Там, в Украине, Молдове и Беларуси, за такие «баблищи» можно корову купить или подержанный автомобиль.

Третья. Подруга за прилавком не проходит ни по каким документам. В налоговых органах продавцом здесь числится сам Фарид. Значит, нет ни пенсионных отчислений, ни узаконенного грабежа по налогу на заработную плату, ни страховых, ни больничных, ни - упаси, Аллах!
– декретных.

И - четвертая, тоже немаловажная

причина. Чувствуя себя совершенно незащищенной, такая девчонка подсознательно тянется к своему хозяину, то бишь, к Фариду, во всем ища у него поддержки, опоры и помощи в разрешении любых возникающих по ходу этой грустной пьесы проблем. А Фарид и рад помочь. Квартира нужна? Да без проблем! Поживи пока у меня. Правда, кровать одна - делить придется. Заодно и пожрать приготовит, и уберется, и носки постирает. Зато за съем квартиры с нее хозяин ничего не возьмет. Пока не надоест. А надоест, так выгонит к чертовой матери, сославшись на то, что грядет проверка, а у продавщицы нет даже оформленной должным образом санитарной книжки. И тут же на фасадное стекло магазинчика объявление повесит: «Магазину требуется продавец. Жильем обеспечиваем». Уверяю вас в тот же день перед светящейся надписью «ЧП ФАРИД» в длинную очередь выстроятся дурехи возрастом от четырнадцати до двадцати пяти лет. Точно так же, как мечтающие о звездной карьере провинциалки выстраиваются на кастинги у модельных агентств в Санкт-Петербурге и Москве.

Так что, как ни крути, а держать за прилавком такую красотку - дело очень даже выгодное.

–  Эй, красота!
– позвал девушку Филимонов.
– Иди к нам, а то тут без женского общества скучно.

–  Ты чего, глухая что ли?!
– возмущенно выкрикнул Потапов.
– Тебя люди зовут!

После минутной паузы она появилась в подсобном помещении.

–  Ребята, я не могу. У меня же работа, - проговорила, стараясь не встречаться с милиционерами взглядом.

–  Да какая, блин, работа!
– рассмеялся Филимонов.
– Покупателей нет! Товар - говно! Это что - рыба?!
– он брезгливо сбросил со стола на пол пустую упаковку от съеденной уже слабосоленой семги.
– Блевотина какая-то! Давай, живо икры принеси. Красной и черной.

–  Вы извините, конечно, - она мялась, не решаясь сказать то, о чем думала.
– Но я принесу, а кто заплатит?

–  Во хамка, в натуре!
– побагровел от злости Потапов.
– Сама, сука, и заплатишь! А ну, иди сюда, падаль!

Он вскочил с места и, схватив девушку за руку, дернул на себя. Она не удержалась на ногах и повалилась на линолеумный пол подсобки. Потапов придавил ее своим телом сверху.

–  Ребята!
– закричала продавщица.
– Не надо! Мне больно! Отпустите!

–  Заткнись, гнида!
– пыхтел в ответ Потапов, расстегивая серые форменные брюки.

Филимонов в это время, на всякий случай, немного прикрыл дверь, чтобы через узкую щель наблюдать за торговым залом - не войдет ли кто.

Конечно, девчонке было никак не справиться с молодым сильным мужиком, тянущим по весу килограммов на девяносто-сто. Отбиваясь и стараясь вылезти из-под него, она очень скоро утратила силы и обмякла.

–  Гы-гы-гы!
– смеялся Филимонов, наблюдая за отвратительной сценой со стороны и спокойно попивая водку.
– Если изнасилование неизбежно, расслабься и получи кайф!

Особо не церемонясь (глупость сказал!) - не церемонясь вообще, Потапов очень скоро сделал то, что изначально задумывал и поднялся, поправляя на себе обмундирование.

Девушка, заливаясь слезами, осталась лежать на полу - с задранным по самую шею платьем и растрепанными волосами. Искусанные ее губы кровоточили и дрожали. Ногти на руках были поломаны.

–  Ну, давай, Петруха, ты - следующий, - тяжело дыша, как после изнурительной работы, проговорил Потапов.
– Давай, давай, чего расселся?!