Место под солнцем
Шрифт:
Тара изумленно ахнула.
— Три тысячи долларов?! Охренеть!
— Эоланта могла спустить их на одежду меньше чем за сутки. Я попрошу Насира, он отвезет тебя туда, куда нужно. Покупай все, что душе угодно.
— Слушай, а как вы познакомились?
Ливий достал из лежавшей на подоконнике пачки сигарету и чиркнул спичкой. В последний раз Тара видела его часа три назад, утром, в постели, и до сих пор не могла осознать произошедшую в нем перемену. Халиф собрал растрепанные волосы в хвост, сбрил бороду и надел костюм из светлого шелка. Красивый, гад, с досадой подумала эльфийка. Ее всегда тянуло на плохих мальчиков, но сейчас она переплюнула саму себя. Одно дело — встречаться с мелким воришкой, и совсем другое — с криминальным авторитетом-работорговцем. Хотя почему «встречаться»? Вроде как они не встречаются… или давать полузнакомым женщинам три тысячи долларов на шмотки — у работорговцев обычное дело? И не такая уж она полузнакомая, если на то пошло. Ее прошлым Ливий пока что не интересовался, зато тело обшарил до последнего миллиметра, до самых интимных уголков.
В ту ночь, когда они познакомились, Тара пыталась сопротивляться, но продолжалось это недолго. Были у нее любовники и поискуснее, и понежнее, тем более что этот козел давным-давно забыл слово «нежность», если вообще его знал. Ливий разбудил в ней что-то неизведанное, дикое, животное. Она чувствовала себя первобытной самкой, которую берет силой вождь чужеземного племени, захвативший ее родную деревню. И Тара Царсина (вот же идиотское имя, все пятьдесят первых богов подери матушку) Ганим, ввязывавшаяся в дурацкие приключения и всю жизнь лелеявшая мечту о рыцаре на белом коне, романтичных свиданиях под звездами и целомудренных поцелуях, нагло солгала бы, сказав, что ей это не нравится.
Наверное, дело в его эмоциональном запахе. Он выглядит холодным, как сердце северных земель, границы Мира, где в Средние века находился ледяной город Кирхаэль, в глазах — вечная зима. И так сладко пахнет запретными удовольствиями, тайнами, болью, кровью и опасностью. А опасность была самым любимым наркотиком Тары. Еще с тех пор, как она ушла из родного клана на поиски приключений. Ну, вот и доискалась. Трезвый рассудок подсказывал, что ничем хорошим это не закончится, и лучше бы ей поскорее отсюда убраться, скрывшись в какой-нибудь крохотной стране за океаном. Но разве она может так просто уйти от этого мерзавца? Он то говорит «проваливай, я тебя не держу», то требует, чтобы она разделась, то засыпает, как медведь зимой, повернувшись к ней спиной, то приносит кофе в постель. Уж не влюбилась ли она, часом? Тара прислушалась к себе, и с ужасом осознала, что эта мысль ее не пугает.
— В тюрьме, — ответил Ливий, делая очередную затяжку.
— Где-то есть смешанные тюрьмы? — подняла брови эльфийка.
— Возможно, и есть, но то была обычная тюрьма в Багдаде. Эоланта служила там надзирателем. Они все закутаны по самые глаза, высокая женщина могла сойти за мужчину.
— И что, ты тоже ее купил? Как меня? Или сделал жалобные глаза, попросив дополнительную пачку сигарет, а она решила не отказывать, потому что любит плохих мальчиков-красавчиков?
— Я услышал, как она говорит с подругой в коридоре, и спросил, могу ли шлепнуть ее по заднице. Она вошла в камеру и сказала: «Рискни». Я не ожидал столь любезного согласия и воспользовался предложением. А она двинула мне коленом под ребра и полоснула ножом по шее. Убивать не хотела, конечно, но было адски больно. Чертово храмовое серебро. Я сказал, что мне нужны иголка и нитка, желательно, в нежных женских ручках, а заодно и успокаивающая терапия, и я буду рад, если в роли медсестры выступит она. А если присоединится подруга, еще лучше. Получил коленом под ребра еще разок и сразу понял, что это моя женщина.
Повертевшись перед большим зеркалом, Тара взяла расческу.
— Удивительно, как с таким острым языком ты выжил во всех своих тюрьмах.
— Помимо языка у меня был острый нож, и я умею им пользоваться.
— Это самая романтичная история знакомства из всех, что я когда-либо слышала. В котором часу будет ужин?
— В шесть. Соберемся в пять. Ты должна накрыть на стол.
Рука эльфийки замерла над волосами.
— В смысле? У тебя же есть слуги.
— На ужин придут мои близкие друзья. А еще я пригласил судью Аднана. Это важные персоны, и в таких случаях на стол накрывает моя женщина.
— Я не собираюсь быть горничной при твоих друзьях! Я не рабыня, знаешь ли! И не думаю, что Эоланта накрывала на стол! Судя по твоим рассказам, она бы, скорее, тебя прирезала!
— Иногда она упрямилась, но быстро приходила в себя, когда я доставал плетку. Я уже объяснял Фуаду, а теперь объясню и тебе на случай, если ты не очень внимательно подслушивала. Король выбирает женщину себе под стать и знает, как с ней обходиться. А женщине нужна плетка, такова ее природа.
Тара чувствовала, как внутри закипает гнев, и с трудом удержалась от того, чтобы швырнуть расческу прямиком в зеркальное стекло.
— Ты не посмеешь поднять на меня руку.
Ливий расхохотался.
— Знаешь, а ты похожа на Эоланту. Я был неправ, когда говорил, что ты — не самый лучший вариант. Все, что тебе нужно — немного воспитания.
— Ты не…
— Ни один мужчина в этом городе не говорит мне, что делать, а тупая шлюха — тем более. Если я захочу, то буду хлестать тебя плеткой до самого утра, потом оттрахаю как следует, а потом снова возьму плетку, и ты будешь говорить «прошу, продолжай, мой господин, делай со мной все, что пожелаешь».
— Черта с два, — вскинула подбородок эльфийка.
— Пей кофе и отправляйся вниз, Насир ждет. Купи несколько платьев и успокойся. В противном случае эта ночь покажется тебе не такой приятной, как предыдущие.
***
Мать Тары могла похвастаться богатым букетом недостатков, но все они меркли в свете главного достоинства: она была идеалом женственности, той хранительницей очага, о которой мечтают мужчины. Она владела несколькими видами рукоделия, посвящала утреннему туалету минимум три часа, тщательно подбирая одежду и украшения, готовила как богиня, великолепно танцевала, умела вести светскую беседу и достигла невероятных высот в искусстве любви. Помимо прочего, мать отлично разбиралась в тонкостях мужской психологии. Когда ей исполнилось семь, ее отдали в услужение к дочери главы клана, которая по счастливому стечению обстоятельств оказалась не глупой богатенькой вертихвосткой, а умной и образованной женщиной. Вампирша быстро смекнула, что в служанке есть потенциал, и обучила ее всему, что знала сама. К пятнадцати годам мать из замарашки превратилась в девушку, потенциальные женихи которой чуть ли не убивали друг друга в борьбе за один-единственный взгляд.
«Мужчины пришли в этот мир для того, чтобы удовлетворять желания женщин, — говорила вампирша. — Наша задача — направлять их, но делать это незаметно, ненавязчиво. Так, чтобы они думали, что принимают решения сами. У них есть много слабых мест, много болевых точек. Овладей искусством управления ими — и они будут приносить к твоим ногам все. Пусть воюют ради тебя, пусть захватывают города. А по возвращении ты будешь ждать их в постели и говорить, как гордишься ими, как восхищаешься их смелостью и воинской доблестью. Разреши им повелевать — и получишь все, о чем мечтаешь. И даже больше». Мать, талантливая и усердная ученица, впитывала новое знание и вдохновенно его практиковала. И передала своим дочерям, когда настал срок. У Тары было много шансов обзавестись хорошим мужем. Не одним из сыновей главы клана, конечно, но, может, кем-то из их слуг, что в клановых кругах тоже считалось отличной партией.
Внешний мир, в котором Тара не бывала ни разу за короткие пятнадцать лет своей темной жизни, шокировал ее как вылитый на голову кувшин ледяной воды. Нет, он не был злым, жестоким или враждебным. Совсем наоборот. Она привлекала к себе чересчур много внимания. Женщины смотрели на нее как на смертельно ядовитую змею, мужчины — как на восхитительно сладкий торт, который во что бы то ни стало должен достаться им целиком. Вампирши и эльфийки в клане не прятали свою сексуальность, она считалась абсолютно естественной. Даже служанки, наряжаясь на бал, надевали прозрачные платья, почти полностью открывавшие грудь. Внешний мир пялился на Тару Ганим, привыкшую к открытым проявлениям сексуальности, как на создание из другого мира (от истины были недалеки), и она быстро смекнула, что нужно подстроиться под новые обстоятельства.