Место под солнцем
Шрифт:
— Я дам ваш адрес людям мистера Минца, они навестят вас, и вы обговорите детали. — Ливий посмотрел на Гектора, и тот кивнул. — Принимайтесь за работу как можно скорее.
— Под какой сосной искать твою могилу? Ни на что не намекаю, спрашиваю на всякий случай.
— Под той, на которую укажет хваленая интуиция Сезара Ноймана.
— Передай Гектору Минцу, чтобы оставил там опознавательный знак, а то мы перекопаем весь лес. Должны же мы похоронить тебя с почестями на земле твоих предков под Флоренцией.
— Обязательно передам. У меня сломалась машина, я оставил ее километрах в пяти от кафе, где он назначил мне встречу. Сделай одолжение, забери ее. Вторые ключи у тебя есть. И посмотри, что с чертовым двигателем.
Северин шумно выдохнул и чиркнул спичкой.
— Ты уверен, что она сломалась? Или ты снова забыл ее заправить? Как насчет того, чтобы иногда поглядывать на приборную панель?
— Я залил полный бак. Прекрати, Змей. Целую вечность назад я впервые сел за руль и забыл заправить машину, такое может случиться с каждым. Никто не виноват в том, что это была твоя машина. Скажи «спасибо», что я ее не разбил.
— Ох спасибо! Может, было бы лучше, если бы ты ее разбил и хорошенько приложился головой. И твои мозги встали бы на место. Ладно. Не знаю, что ты задумал, но чувствую, что не отступишься. Это все распоряжения — или буду еще?
— В моей сумке есть маленькая записная книжка с телефонными номерами. Когда вернешься домой, набери последний. Это леди, которая подвезла меня до кафе, ее зовут Августина.
— Передать ей, что ты просишь прощения за то, что не явишься на назначенное сегодня свидание, и подарить от твоего имени цветы?
Ливий посмотрел на Гектора, который продолжал перебирать зубочистки.
— Она была навеселе, я за нее переживаю. Представься и спроси, как она добралась.
— Что?! Господи, ты серьезно? Ты попросил у пьяной бабы номер телефона только для того, чтобы спросить, как она добралась?! Ладно, я понял. По дороге вы выпили вместе, и теперь ты порешь несусветную ерунду. Но если серьезно, все будет хорошо, а?
— Обещаю. И веди машину осторожнее. Если на ней будет хотя бы одна царапина, я тебя придушу.
Интерлюдия. Умар. Настоящее
Весна 1977 года
Алжир
Умар Саркис сидел за невысоким круглым столом в гостевой комнате дома своего брата Аднана. На ужинах, которые тот организовывал для подопечных каждую неделю, он бывал редко: путешествия и тюрьма приучили его к сдержанности в еде и выпивке, а большие скопления людей он на дух не переносил. На столе, накрытом белоснежной скатертью, стоял графин с фруктовой водой в окружении шести стаканов. Слуги, знакомые с привычками Умара, лишних вопросов не задавали. Если господин отказывается от еды, значит, повторять просьбу не следует. Либо он не голоден, либо держит один из многочисленных постов, к которым привык еще с молодости. Когда-то он держал их вынужденно, потому, что им с Аднаном было нечего есть. Позже, отсидев свой первый срок и прочитав несколько религиозных трактатов, узнал, что посты очищают тело и душу, придавая физических, эмоциональных и интеллектуальных сил. В честь тридцатого дня рождения Умар совершил визит в Мекку, в течение двух недель путешествовал по пустыне без пищи и воды, и понял, что трактаты не лгали. Посетив Каабу[1] и вернувшись домой, он чувствовал себя так, будто родился заново, и даже взял второе имя — Мухаммад.
Он не был мусульманином, не верил ни в каких богов, кроме первых, но в тот день с ним что-то произошло. Возможно, предки с янтарными глазами, некогда обитавшие в той же пустыне, воззвали к нему из других миров. «Мы бездельничаем, — сказал Умар брату. — Нам нужна империя». Аднан глянул на него, как на сумасшедшего, но кивнул. Братья отправились в Алжир, и ни один из них об этом не пожалел. Удача улыбалась им не всегда, но Аднан, принимая решение, стоял насмерть, а рядом всегда был младший брат, преданный друг и советник. Умар без колебаний уступил корону, о которой никогда не мечтал. Отказался от места наследного принца. Он не хотел власти. Свобода для него была в разы важнее, и Аднан это понимал. Телефонный звонок в начале десятого вечера мог означать только одно: дело срочное.
— От еды и вина ты отказался. Что насчет кофе?
— Фруктовая вода — в самый раз.
— Жаль. Айша варит его как настоящая волшебница.
— Ты предлагаешь мне кофе, сваренный женщиной? Я больше не заслуживаю братской любви?
Аднан расцеловал гостя в обе щеки и занял соседний стул, поставив перед собой крохотную чашечку с кофе.
— У меня целых три жены. Должны же они заниматься чем-то, кроме рукоделия.
— А у меня до сих пор ни одной, слава богам. Ты позвонил, и я явился на твой зов.
— Я отвлек тебя от чего-то важного?
— Разве что от планов, которые пришлось отложить на завтра. У Брике появилась новая девушка. Европейка. Судя по всему, из Дании или из Норвегии. Восхитительные светлые волосы, в которые она может укутаться, ярко-голубые глаза. И все формы на месте.
Сделав глоток кофе, Аднан кивнул.
— Деревенская. У них бедра шире, чем у городских, и грудь больше. Жаль, что они не обучены манерам. В противном случае за них бы платили так же хорошо, как и за городских.
— Я ее не на прием к королю Иордании веду.
— Надеюсь, ты получишь удовольствие. — Хозяин вновь поднес чашку к губам. — Мне нужен совет. Это касается Ливия.
— Где он, к слову? Я не встречал его с тех пор, как он навестил меня наутро после знаменитого ужина. Ругался, на чем свет стоит. Не помню, когда в последний раз видел его таким злым.
— Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. Ты должен сказать ему, чтобы он оставил Фуада Талеба в покое. Вы близки. Он доверяет тебе. В твоем присутствии он показывает свое настоящее лицо. Проявляет эмоции.
Умар налил себе воды из графина и выпил ее в несколько больших глотков.
— Ты сам дал ему право на то, чтобы пролить кровь. Не без условий, но дал. Сукин сын убил его женщину и забрал его корону.
— Я ошибся.
— Ты признал свою ошибку? Пойду проверю, не пошел ли снег.
Аднан махнул на него рукой, допивая кофе.
— Я ошибся, — повторил он. — Он убьет Фуада Талеба, а потом порешит половину города. Ты знаешь Ливия. Останавливаться вовремя он не умеет. Он вообще не умеет останавливаться. Я думал, что за эти десять лет в нем что-то изменится. Что он станет другим. Успокоится. Перестанет выхватывать нож по малейшему поводу. Больше не будет резать языки тем, кто говорит с ним без должного уважения. И что же я увидел, Умар? Он изменился. Стал более замкнутым и злым. Если бы я не вмешался, он убил бы Фуада в собственном доме у меня на глазах. Раньше я с трудом мог найти на него управу, а теперь это просто-напросто невозможно. Я по-прежнему люблю его как сына, но не позволю разрушить то, что так долго строил. То, что строили мы, ты и я, если хочешь.