Место смерти изменить нельзя
Шрифт:
Реми с Максимом уселись на диван, следуя глазами за жестом хозяйки.
Тяжелая старая мебель, темная и глухая, повсюду множество сухих цветов и выставленной напоказ посуды, медной и серебряной. Посуда сияла — должно быть, хозяйка проводила свое время в протирании пыли и надраивании металлических боков.
— Я просто время от времени захожу к месье Дору в квартиру, когда он отсутствует. Чтобы проверить, все ли в порядке, чтобы впустить домработницу, чтобы цветы полить.
— У домработницы нет своих ключей?
— Нет.
— Она сегодня приходила?
— Конечно, она всегда приходит по понедельникам.
Старая облезлая собачка молча покрутилась у ног мужчин, обнюхивая их, и со вздохом улеглась возле ботинка Реми. Она, должно быть, доверяла своей хозяйке, считая, что раз уж та позволила людям войти в дом, то не стоит их облаивать и даже можно бесстрашно примоститься возле незнакомых ног.
— Я просто не правильно выразился, — мягко и почти нежно заговорил Реми, — я хотел сказать, мадам Вансан, что вы следите за порядком в квартире месье Дора.
— Так можно сказать, — величественно согласилась удовлетворенная мадам и вдруг встрепенулась:
— Так что же случилось с месье Дором?
Ее глаза беспокойно заблестели, и крупная брошь с камнем, скреплявшая большой кружевной воротник на ее темно-синем платье, тревожно сверкнула красным огнем.
— Он пропал. Не спрашивайте меня, что и как, я не знаю. Я пока пытаюсь найти хоть какой-то возможный ход, направление, в котором можно вести его поиски…
— А я смотрю, вот уж несколько дней его что-то не видно… А он, оказывается, пропал!.. Хм. И что же вы об этом думаете?
— Я вам уже сказал, мадам Вансан, я пока ничего не думаю.
— Может, он снова запил? Запрятался куда-нибудь со своими приятелями?
Такое с ним бывало, я могу вам это сказать. Раз — и исчезнет на несколько дней… Потом появится, виноватый: тут и домработница приходила, тут и почтальон меня беспокоил, и я, разумеется, беспокоилась… Не предупредит, ничего не скажет, исчезнет, — а я давай соображай сама, что цветы полить надо или еще что… Как-то холодильник потек, я мастера вызывала, а месье Дор только через четыре дня появился. Другой раз я продукты повыкидывала из его холодильника, все попортилось. Мари велела все вымыть внутри…
— Это домработница Мари?
— Да, студентка… Мари все вымыла, а я еще продуктов ему свежих накупила. Он, конечно, мне всегда деньги вернет, тут я спокойна… Я его вкусы-то знаю. Иногда ему готовлю даже, когда он неважно себя чувствует. Когда он нормальный, так он сам себе готовит или в ресторане обедает.
— И, как я вас понял, вы это делаете из дружеских чувств?
— А что вы, молодой человек, думаете? Мы здесь почти четверть века соседствуем, на одной площадке. Арно после смерти жены не хотел никуда переезжать… Теперь мы оба одинокие старые люди… Как не помочь друг другу? И Арно тоже старается,
— Меня интересует, есть ли у месье Дора женщина, с которой он состоит в близких отношениях.
— А я, по-вашему, должна знать?
— Вы заходите к нему часто. Могли видеть, кто приходит, кто уходит.
— Мадлен к нему ходит, Соня тоже, только редко. Он все больше к ним ездит, в Марли-ле-Руа.
— Я об интимных отношениях спрашиваю. Мадам Вансан замолчала, поправляя сухие цветы в вазочке на низком столике.
— Видела я какую-то, — наконец произнесла она. — Но ничего не знаю о ней.
— Какую? — оживился Реми. — Где видели, когда, часто?
— Не все сразу, молодой человек, — поморщилась хозяйка. — Видела несколько раз. Последний раз приходила относительно недавно, может, с неделю…
Ходит довольно часто. То есть как часто: это я так думаю, что часто. Я видела сама несколько раз, так? А потом еще слышала. Слышала, что кто-то к нему приходил — лифт открывается, дверь его, голоса немножко слышно.
— То есть, — вкрадчиво подытожил Реми, — можно полагать, что у месье Дора были с этой женщиной интимные отношения…
— Полагайте, если хотите. Я говорю что знаю. А полагать — не мое дело.
— Понятно-понятно, — заторопился избежать опасного поворота в область правил приличий Реми. — А как она выглядит, сказать можете?
— Молодая. Лет тридцати. Миловидная. С веснушками. Я видела мельком, мне неудобно было разглядывать. И не мое это дело, в личную жизнь месье Дора вмешиваться! — в голосе преданной соседки звучала ревность.
— Рыжая? — увел ее от эмоций Реми.
— Почему она должна быть рыжей?
— С веснушками.
— А… Может быть. На ней шляпка была, она всегда в шляпке. Наверное, рыжая. У нас ведь тут сумрачно на площадке, пока свет вспыхнет, пока у меня глаза привыкнут — девицы уж и нет. Так вроде бы пара светлых прядей из-под шляпки… Должно быть, рыжих.
— Одета как?
— Последний раз я ее видела: шляпка, длинная юбка, жакет, ботинки на каблуках. То ли черное, то ли темно-синее, не поймешь. А в другой раз на ней было мини. Не помню, что еще, я на ноги глядела.
— Красивые, стало быть?
— Так себе, — поджала губы мадам Вансан.
— Как зовут, не знаете?
— Нет. Мне месье Дор не говорил о ней ни разу, хотя знает, что я ее видела и задаюсь вопросами… То есть, я хочу сказать, что про Соню там, про Мадлен он мне рассказывает, держит в курсе; про свою новую роль, про Максима, — кивнула хозяйка в его сторону, — все сообщает. А про эту девушку — ни разу.
— На чем приезжает, не видели?
— Нет. Один раз столкнулась, за угол поворачивала. Она сюда шла, пешком. Может, такси отпустила, может, машину припарковала, может, живет недалеко — не знаю я.