Место во тьме

Форд Джей

Тебе нужно смириться, что этого больше не случится, таковы были слова утешения ее матери, когда она приехала домой и нашла Карли, когда Эдриан покинул ее. Это встряхнись-и-смирись отношение стало причиной, почему Мэрилин никогда не понимала, из-за чего Карли не может спать с зажженным светом, все еще просыпается с криком от кошмаров. Ее слова на следующее утро ударили Карли как нож. Тебе тридцать три, у тебя было двое мужей и три выкидыша. И «жили они долго и счастливо» никогда не случится, дорогая.

Карли остановилась на светофоре, зажмурила глаза, попыталась заблокировать воспоминания, но фильм начался, и осталось еще

много, что предстоит просмотреть.

Воспоминания пробивались в ее разум весь день. Она была измотана, но не могла спать, не видя кровь друзей, ее детей. Кровь шести душ прилипла к ее рукам.

Раздался сигнал позади нее. Карли вырулила обратно на свою полосу, слезы влажными дорожками текли по ее щекам. Если бы она тогда села в машину, все могло бы закончиться по-другому. Но ей было некуда поехать, не к кому обратиться. Не поможет, если ты просто запрешь себя, Карли. Селина приедет с детьми. Мы подумали, что они помогут тебе чувствовать себя лучше.

Плотина прорвалась тогда.

– Не разговаривай со мной. Не разговаривай со мной!
– прокричала Карли.

Она подперла комодом дверь спальни, села в углу и наблюдала за картинками из своей жизни, мелькающими на стене. Девушка слышала голоса, крик ребенка, голоса ее матери и сестры, требующих, чтобы Карли вышла и поговорила. Она смеялась в ответ. Какого х*я они от нее ожидают?

Пока они бормотали на кухне, Карли держала в руке маленькие пилюли. Много. Думала о том, как запрокинет голову, высыплет их себе в рот, почувствует, как ее тянет в сон, темный и молчаливый. Она сидела так долгое время. Уставшая. Ощущающая невыносимую боль. Безвольная. Какой она и была с тех самых пор, как покинула тот уступ и сказала себе, Давай же, все хорошо.

Офицер полиции вытащил ее из этого. Тони Физермил. Она училась с ним в школе, он жил вниз по улице. Мэрилин позвонила ему, рассказала, что видела таблетки и скотч в сумке Карли.

Тони Физермил вышиб дверь так, будто совершал рейд на лабораторию мета Метамфетамин – синтетический наркотик.

. Затем приехали медики. Да, она приняла таблетки. Несколько, две, три, может больше, она не могла вспомнить.

В этот раз больница стала облегчением. Она имела свою собственную комнату, где был персонал, который о ней заботился, люди с мягкими руками и голосами, которые успокаивали ее, когда она плакала. Они прощупали ее живот и решили, что нет опасности. Скотч был выдумкой ее матери, и оказалось, что она проглотила всего три таблетки, и ей нужно было просто поспать. Девушка не могла вспомнить, решила она не пить их больше или просто уснула, размышляя об этом.

Она попросила оставить ее там и пробыла там неделю, отдыхая, отказываясь принимать посетителей, кроме Лиама, ее психолога. И пока она говорила, осознала, что сделала с ней судьба. Три души за три души. Она забрала у нее то, что Карли забрала у других. Обрубила многообещающие жизни, разбила семьи. Тринадцать лет спустя счет сравнялся. Она заплатила свою цену.

Лиам говорил о том, чтобы она, наконец, простила себя, довольный ее прогрессом. Но дело было не в прощении, а в том, чтобы выйти из тюрьмы. Той, что она создала для себя, когда полиция решила, что в смертях в каньоне нет ее вины. Как только дела с полицией были улажены, не осталось никакого смысла оставаться в Бердене. У нее ушло пять месяцев на переезд. Ей было необходимо собраться с силами после выкидыша и эмоциональной

травмы, нужны были деньги, чтобы начать новую жизнь. Когда дом продали, она сделала самую положительную вещь после того, как покинула тот каньон, – купила себе квартиру. И теперь она была здесь.

В действительности, она была в кампусе, заезжая на свою парковку автоматически. «Попытка суицида» не была среди курсов, на которые она записалась, сказала она себе. Учителя и полиция не обменивались информацией, по крайней мере, такого рода. Все, что кто-либо знал о ней, это то, что она переехала откуда-то с запада и пока не выбрала себе бизнес-идею. Она была Карли Таунсенд, а не ущербной, виновной, тревожной Шарлотт.

Она выключила двигатель. Пропустила два занятия, пока была в полицейском участке. Прошло уже десять минут с начала третьего, и то, что она опоздала не останется незамеченным. Девушка посмотрела на свое лицо в зеркале заднего вида. Ее глаза были красным и опухшими, она выглядела как Шарлотт в плохие дни. Ее позывом было уехать домой, поплакать еще, потеряться в сожалениях, вернуться к старым привычкам, но она встретилась с взглядом в зеркале. Иди в класс. Будь лучше. Не облажайся.

Учитель оторвался от белой доски, когда Карли шагнула в класс.

– Рад, что вы решили присоединиться к нам, Карли.

Улыбнуться оказалось легче, чем она ожидало.

– Не удивительно, что мне пришлось ждать водопроводчика три часа, половина из них здесь.

Глава 17

Карли положила свой мобильный телефон на кухонную столешницу и начала расхаживать до окон и обратно. Взяла телефон в руки десятый раз. Сделай это, Карли.

– Эдриан Таусенд.

Прозвучал его рассеянный рабочий голос.

– Это Шарлотт.

На другом конце телефонного провода воцарилось молчание, растянувшееся дольше, чем положено при удивлении.

– Шарлотт? Как поживаешь?

– Прекрасно.

– Ты говорила с Мэрилин? Она продолжает звонить и спрашивать, не знаю ли я что нового о тебе.

Это был их первый разговор со времен продажи дома, а он сразу заговорил о матери Карли. Или, может быть, его просто раздражает отвечать на ее неприятные звонки, Карли не могла сказать наверняка, она просто слегка провернула нож.

– Ты все еще видишься с Даниэль?

Тремя неделями спустя, после того, как они расстались – как она потеряла ребенка – Эдриан уже оказался в постели другой женщины.

– Да, насчет этого, - последовала пауза.
– Я собирался позвонить, но подумал, что будет лучше подождать, в случае, если это не… ну, нет смысла, в том... ты и так об этом услышала.

Она не знала, о чем он говорит. Не была уверена, что хотела об этом слышать, но это Карли открыла эту дверь.

– Нет, я не слышала. Почему ты не рассказал мне?

– Бл*ть, - он долгое время ничего не говорил, его дыхание было тяжелым на другом конце линии.
– Она… у нас будет ребенок.

К горлу Карли подкатила тошнота.

– Двенадцать недель. Опасный период уже миновал. Мы вчера были на УЗИ, и ребенок кажется здоровым.

Он сказал это так, будто Карли беспокоилась о Даниэль. Когда она ничего не сказала, он сказал:

– Ты тут?

– Я думала, ты не хотел детей.

– Я никогда такого не говорил.

– Верно. Ты не хотел их со мной.