Метро 2033: Гонка по кругу
Шрифт:
– Кто?! – закричал Ваня и наотмашь ударил толстяка по затылку. – Кто говно?! Кто?!
Генрих протяжно выдохнул и повалился на бок.
– Кто, спрашиваю, кто?! – парень саданул распластавшегося ефрейтора по роже. – Кто?! Кто?! Кто, спрашиваю?! Кто?!
Яростно рыча, Ваня изо всех сил молотил резиновой дубинкой ненавистную тушу: по бокам, по животу, по голове, по рукам. Генрих получал по удару за каждую тупую реплику в адрес баррикадников, – а за полгода он успел наговорить много.
– Кто?!
Толстяк, чья морда превратилась в сплошной кровавый синяк, беспомощно сучил ногами, жалобно подвизгивал и, наконец, закрывшись от очередного удара, сумел выкрикнуть:
– Я! Я говно! Не бей, Ганс, не бей! Я говно! Я!
Еще раз стукнув по ляжке поверженного соперника, парень отошел на два шага. Только сейчас он начал осознавать, что произошло. Пытаясь подняться, Генрих, беспомощно елозил пухлыми руками по кроваво-грязному граниту. Он тихо плакал, и это Ваню поразило больше всего. Как еще недавно наглый, самоуверенный тип с такой быстротой превратился в жалкое, ноющее ничтожество?
– Браво, штурмманн Ганс Брехер! Отныне ты – ефрейтор, а ты, – Брут подошел к лежащему толстяку и наступил ему на пальцы, – ты, Вильд, теперь кандидат в рядовые. Ты поменялся местами и званиями со своим товарищем по расе и партии.
– Что? – пошевелил кровоточащими губами Генрих. – Я анвезер, снова анвезер?
– Анвертер, Вильд, анвертер! Выучи, наконец, это слово, сраное ты быдло! – Штурмбаннфюрер крутанулся на тяжелом каблуке. Послышался хруст ломающихся костей, а за ним – истошный визг Генриха, отразившийся от свода станции и заставивший содрогнуться нечаянных свидетелей расправы.
Судорожно сжимая дубинку, Ваня вдруг увидел Олю. В запале драки он совсем позабыл про нее. Девушку, обхватившую себя за плечи, сотрясала мелкая дрожь, а на щеках тускло поблескивали две широкие полосы. Тут же захотелось кинуться к ней, прижать к груди, успокоить, нежно гладя по светло-русым волосам. Но нельзя! Ваня чувствовал это. Он перевел взгляд на штурмбаннфюрера и понял: показательная экзекуция еще не закончилась. Свирепо сканируя толпу, Брут поднял руку и ткнул куда-то пальцем.
– Унтерштурмфюрер Базиль Цвёльф, – мрачно прохрипел он.
Из-за передних рядов донеслось слабое:
– Я…
– Ко мне!.. Бегом!.. Бегом, я сказал!
К Бруту подскочил лысоватый мужчина невысокого роста. Тот самый, который этой ночью дежурил вместе с Ваней на посту Е-3. Вернее, дежурил Ваня, а начальник караула бессовестно дрых, выжрав в одну харю чекушку контрафактного самогона, выгнанного из грибов и дерьма.
– Господин штурмбаннфюрер! – предчувствуя беду, доложил по уставу тот, сложив руки по швам. – Унтерштурмфюрер Базиль Цвёльф по вашему приказа…
– Заткнись! – зло оборвал подчиненного
– Что – сколько? – непонимающе заморгал начальник караула.
– Сколько было лет той девочке в Полисе, из-за которой ты сбежал?
Глаза Базиля потемнели, и, уставившись в пол, он пролепетал:
– Одиннадцать.
– Одиннадцать… – как бы задумчиво повторил Брут. – Вот такие у нас вояки, слава Рейха и гордость расы.
Постояв несколько мгновений в молчании, штурмбаннфюрер повернул голову к Оле.
– Скажи, дитя, – спросил он, – что ты мне говорила в первую нашу встречу, когда я тащил тебя по туннелю? Когда возле твоего горла было лезвие ножа.
Девушка, закрыв глаза, содрогнулась.
– Скажи, как было! – командным, не терпящим никаких возражений тоном произнес Брут. – Скажи!
– Я говорила… – по двум широким полосам на щеках девушки, точно по старым руслам высохших ручьев, вновь потекли слезы, – я сказала, что у меня не было никого… не было мужчины… просила… чтобы вы не…
– И что я ответил тебе?
– Вы ответили… что не насильник… что вы убийца… – слова Оли потонули во всхлипах.
Брут кивнул и приставил к подбородку Базиля армейский нож. Ваня даже не заметил, как в руках штурмбаннфюрера оказалось оружие. Видимо, начальник караула тоже пропустил этот момент, потому что лицо его вдруг стало белым, словно мел, а губы затряслись. Казалось, еще немного, и он рухнет в обморок.
– Да, – согласился штурмбаннфюрер, – это наслаждение получше любого секса. И подревнее. Ненавижу насильников, это очень мелко. Настоящие хищники так не поступают. Ефрейтор, ты со мной согласен?
Ваня, еще не привыкший к новому званию, не сразу сообразил, что Брут обращается к нему. А когда понял – кивнул. Скорее по инерции, нежели осознанно.
– Знаешь, что я тебе скажу, Ганс Брехер? Личные жены могут быть только у офицеров, начиная с унтерштурмфюрера, – Брут указал взглядом на онемевшего от страха начальника караула и убрал нож от его горла. – И вот я хочу спросить тебя: кому мне отдать в жены мою добычу? Кому достанется Хельга? Скажи мне, Базиль Цвёльф достоин такого поощрения?
Ваня бросил злой ледяной взгляд в сторону начальника караула. Еще десять минут назад бывший кандидат в рядовые, наверное, невнятно мямлил бы, боясь неправильно ответить. Но за этот короткий промежуток времени что-то очень сильно поменялось в нем. Поменялось безвозвратно. Взорванный котел не собрать по кусочкам. И Ваня Колосков, нареченный Гансом Брехером, произнес твердо:
– Нет! Не достоин!
– Тогда поменяйся с ним местами, – Брут сделал шаг в сторону, как бы приглашая Ваню к действию. – Ты ведь достоин Хельги, не так ли?