Межесвет
Шрифт:
— Ты ошибся, — мягко возразил юноша. — Это свадебная клятва.
— Ересь! — вскричал карлик. — Я не ошибаюсь! Как ты мог такое предположить!
— Ладно, — сдался юноша. — Как скажешь.
— И как давно… — Летиция немного помедлила, — он тебя навещает?
— С тех пор, как я сюда пришел. Больше года.
Карлик снова с умным видом закивал. Затем подошел к краю стола, шаркая маленькими башмачками, и уселся, свесив ноги над пропастью. Летиция успела подивиться его бесстрашию — ведь до пола было так далеко падать, — а потом снова переключила внимание на юношу. Его слова ее несколько озадачили. Больше года, сказал Касс, и он все еще тут. Госпожа ди Рейз не рассчитывала пробыть здесь так долго.
Она так и сказала юноше.
— Я пришел в плохое время, — торопливо объяснил Касс. — И я должен был ждать. Тебе не придется. Если ты захочешь остаться. А если нет…
— Должен был ждать чего?
— Тебя.
И снова его ответ изумил Летицию, а теперь еще и насторожил. Она словно стала самим солнцем, слепящей желтой звездой, вокруг которой на своих орбитах вращались планеты, или рассветом, убивающим долгую полярную ночь, казавшуюся бесконечной. Но глаза Кассиана, холодные куски янтаря, не смотрели на нее с восхищением и надеждой. Госпоже ди Рейз потребовалось чуть меньше минуты, чтобы понять, в чем дело, — и звезда, вмиг утратившая способность источать свет, рухнула в ледяную колыбель где-то под миром и уснула на миллионы лет. Летиция узнала это выражение в его взгляде. Оно присутствовало и в глазах Кайна.
— Что тебе от меня нужно? — осведомилась она. Ее голос звучал отрывисто и резко. Карлик мог приходиться Кассу другом, но к ней это не имело никакого отношения. Госпожа ди Рейз, как всегда, оставалась лишь средством для достижения цели. Девушку переполняли злость и негодование. — Отвечай!
Карлик поморщился, прикрывая ладонью уши.
— Не кричи, — попросил Тот. — Я ведь сижу совсем рядом.
Летиция залилась краской стыда. Она решила не приносить извинений и поэтому просто закрыла рот. Касс пребывал в состоянии привычного молчания, его взгляд скользил по комнате, не останавливаясь ни на чем. Потом его внимание привлек витой локон цвета воронова крыла, лежащий на плече у Летиции. Он медленно поднял глаза на девушку.
— Мирцея велела мне держать язык за зубами. Так зовут нашу жрицу. Мы все знаем имена друг друга. Может, в Гильдии из этого и делают тайну, но не здесь. — Касс тряхнул головой, его глаза скрылись за спутанной пеленой волос. Летиции показалось, что принц-бродяга не лишен некоторого внешнего очарования, но за этой мыслью мгновенно пришел стыд и чувство вины. Нет, сказала она себе, нет. Мне не стоит так о нем думать. — Ты хочешь остаться таинственной незнакомкой? Дело твое. Но в таком случае не жди от меня ответов.
Юноша поднялся, пересек комнату и взял со стола поднос с грязными тарелками. Протянул руку Тоту — и карлик, схватившись за большой палец своего друга, перебрался ему на ладонь. Затем ловко взобрался наверх, цепляясь за рукав, и уселся на плече Касса.
Они были уже в дверях, когда девушка произнесла:
— Меня зовут Летиция ди Рейз.
— Очень приятно, — сухо произнес Касс.
Он не остановился, не пообещал вернуться, чтобы продолжить разговор. Юноша ждал ее появления больше года, а Летиция за какие-то полчаса буквально истерзала его своим неверием и глупыми предположениями. В памяти всплыло ее залитое слезами лицо, смотревшее на него сквозь прутья решетки. Эта девушка предназначена для любви, не колдовства, с какой-то горечью думал Касс, хотя не мог и не хотел на нее претендовать. Ведь он тоже был зараженным, как и все ведьмы, он не мог вести жизнь заурядного человека и был лишен радости отцовства. Когда Лу разрыдалась, прознав о его решении, Касс вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Он не был бездушен, и его сердце тоже болело — скорбело о погибшем друге и утраченных чувствах. Он лишь хотел ей самого лучшего, хотел для нее того, чего не мог иметь сам. Он ей так и не сказал: 'Будь счастлива, Лу' — и уже не скажет, потому что никогда не вернется в родные края.
— Ты не боишься высоты?
Юноша обернулся. Летиция стояла на пороге комнаты, смущенно наматывая на палец иссиня-черный локон. Привычка досталась ей в наследство от матери, хотя девушка и не подозревала об этом. Карлик выпрямился на плече Касса, придерживаясь за воротник, высоко задрал нос. Вопрос был обращен к нему.
— Еще чего! — сообщил Тот. — Храбрости мне не занимать.
Ее лицо озарилось слабой улыбкой. Госпожа ди Рейз хотела задержать Касса, задержать их обоих. Гадкий голос нашептывал ей в ухо: 'Оттолкни их — и останешься совсем одна'. После случая с Кайном ей не раз снилось, что она просыпается с болью во всем теле, закованной в цепи, со стальной пластиной на глазах. И тогда она бежала к Ланну, на ходу распахивая двери, чтобы почувствовать тепло его объятий и убедиться, что это всего лишь жуткий кошмар. Это место, обитель ковена, показалось ей до боли знакомым: точно такая же сеть коридоров, уходящих во тьму. Металлические двери заменили ширмы из цветных бусин и прозрачные тканевые завесы, но это скорее тревожило Летицию, чем успокаивало. Кто угодно может зайти в ее комнату, пока она спит.
— Мы подрались из-за девушки, — сказал Касс. — И теперь я знаю — это того не стоило. Я должен был уступить. — Он коротко вздохнул. — Что еще ты хотела узнать?
Летиция молчала. Это того не стоило? Ей стало жаль эту девушку.
— Если ты не против, я хотел бы все тебе здесь показать. В некотором смысле это моя обязанность. Никто не будет с тобой возиться, кроме меня.
— Мне не нужна нянька, — отрезала она.
— Я не настаиваю. — Касс развернулся и двинулся вперед, позвякивая тарелками на подносе. Спустя секунду оглянулся через плечо: — Ты идешь?
— Да, — ответила она, сделав шаг в его сторону. — Иду.
Глава 5
(Ланн)
Под конец недели он не выдержал:
— Ты так и будешь все время молчать?
Он еще не встречал более утонченной особы. Для нее принятие пищи превращалось в целый ритуал: расстелив на коленях кружевной платок, она брала ломтики мяса или рыбы кончиками пальцев, аккуратно, стараясь не запачкать платье, отправляла их в рот, тщательно пережевывала и только потом глотала. Она пила воду, медленно наклоняя флягу, при этом другой рукой придерживая дно, чтобы не пролить ни капли. Она дважды в день умывалась и чистила зубы кусочками коры, расчесывалась по нескольку раз в сутки, иногда подкрашивалась, макая палец в круглую жестяную коробочку и водя им по губам, и все время оправляла платье.
Ее изысканные манеры пришлись бы к месту в королевском замке, а не во дворце из красного песка и колючего ветра. Он хотел сказать ей об этом, но передумал, потому что знал наверняка: кроме умения себя держать и горделивой осанки в ней не было ничего царственного. Лайя-Элейна с каким-то изощренным удовольствием поведала Ланну самые яркие факты ее биографии. Распутство и смерть сопровождали девушку на протяжении всей ее сознательной жизни — до и после того момента, как ее коснулось колдовство.
Он протягивал ей еду, и она ела. Он устраивал ей постель, и она спала. И за все это время она не проронила ни слова. Он не знал ее имени, не знал, как звучит ее голос, и только однажды его взгляд упал на ее лицо, скрытое в тени капюшона. Пронзительные глаза-льдинки смотрели мимо него, сквозь него, куда угодно, лишь бы избежать визуального контакта. Она не хотела его сопровождать. Она не желала иметь с ним ничего общего. Она предпочитала мужчин вроде Кайна.
Ланн присыпал костер землей и лег на спину. Над головой раскинулось сумрачное небо, затянутое перистыми облаками, песок забивался в волосы и щекотал ему шею. Он закрыл глаза и собирался немного поспать, когда получил запоздалый ответ.