Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Хеншелл Николас

2MunckT. 1990. Seventeenth-Century Europe. Macmillan. P. 344, 347-348; Gou-bert P. 1972. P. 96.

тов, разорвав связи с традиционными социальными структурами.¹ Это коренное изменение социальной базы государства следует отличать от марксистского понятия о государстве как тайной организации аристократов. Такая точка зрения столь же бездоказательна. В отличие от офиссье интенданты не покупали своих постов: правительство в любой момент могло отозвать их с должности. Интендантов старались не посылать в их родные провинции: как правило, они контролировали финансовые округа, называемые женералитэ, где они не имели никаких связей или корыстных интересов и откуда переводились на новое место не позднее чем через три года. Однако и эти основные правила нарушались: например Бушу, сын президента парламента Бургундии, исполнял обязанности интенданта этой провинции с 1656 по 1683 год.

Однако правительство не всегда считало связи чиновников на местах пагубным явлением. Людовик XIV и Кольбер после того

сопротивления, с которым они столкнулись в период Фронды, стали использовать интендантов только как наблюдателей и обязывали их уважительно относиться к местным учреждениям и властным группировкам. Таким способом король и его министр надеялись восстановить добрые отношения между короной и ее офиссье. Чужаки лишь наблюдали; местные чиновники работали. Настойчивость, с которой некоторые историки продолжают говорить о прорыве, осуществленном королевской властью с введением должности интендантов, удивительна. Те ограниченные функции, которые исполняли интенданты после окончания Фронды, не отличалась ни новизной, ни эффективностью. Средневековые монархи также успешно использовали внешних наблюдателей на местах в процессе наступления на слишком могущественных магнатов. Во многих отношениях средневековые бальи были даже более эффективными инструментами в руках короны, чем интенданты, опутанные местными связями. Те, кто был родом с севера, получали назначения на юг. Интендантам было запрещено приобретать собственность или обзаводиться супругами для своих детей на месте службы. При переводе на другое место через два или три года они подвергались строгой проверке. Однако несмотря на частые перемещения, они успевали прочно укореняться на местной почве. Интенданты действовали не настолько безупречно, чтобы на них цепочка проверяющих могла бы закончиться. Кольбер даже подумывал ввести должность инспекторов, которые бы контролировали

¹ Bonney R. 1978. Political Change in France under Richelieu and Mazarin, 1624-1661. Oxford, passim; Mousnier R. 1 9 8 4. The Institutions of France under the Absolute Monarchy 1598-1789. Vol. 2: The Organs of State and Society. Chicago University. P. 159; Knecht R. J. 1991. Richelieu. Longman. P. 144-147.

интендантов, обязанных инспектировать офиссье. Но даже ему перспектива развития системы контроля ad infinitum показалась безумной.¹

Действия интендантов были несовершенны по нескольким причинам. Кольбер постоянно прибавлял новые функции к их первоначальным обязанностям по сбору информации, поэтому к концу пребывания министра на своем посту у интендантов скопилось огромное количество невыполненных поручений. Это заставляло выделять им помощников — субделегатов. Кольберу это не нравилось, так как они были вовлечены в паутину местных связей и втягивали в нее интендантов, независимость которых от местного сообщества является мифом. Будучи представителями центрального правительства в провинции, интенданты давали ему ту информацию о настроениях на местах, которую предоставляли им непосредственно субделегаты, ориентированные на местные интересы.² К XVIII веку их можно было назвать скорее слугами народа, чем слугами министров. Переписка Кольбера с интендантами свидетельствует о том, что в их административной деятельности отражались центральные, местные и личные интересы. Кроме того, в ней ясно прослеживается раздражение министра их некомпетентностью. Помня о том, что каждый будет мошенничать, если ему это позволят, Кольбер скрупулезно сопоставлял адреса и даты отправки писем интендантов и узнавал, насколько быстро они делали свое дело. Обмануть Кольбера было невозможно. Если интенданты объезжали свои женералитэ слишком быстро, то министр отвергал предоставленные ими сведения как чересчур поверхностные. Если же они перемещались слишком медленно, то получали нагоняй за бессмысленные задержки. Этот стиль управления, который когда-то использовали надсмотрщики за рабами, возможно, и заставлял интендантов ходить по струнке, однако не способствовал решению основной проблемы: правительство знало ровно столько, сколько ж>тели ему сообщить интенданты. Сведения о рекордных налоговых поступлениях и растущих показателях производства были верным средством продвинуться по службе, однако для нас эти абсурдно оптимистичные отчеты — не лучший материал для изучения французской экономики. Главное заблуждение, созданное интендантами, происходит оттого, что они разрешали несуществующие проблемы.³

Есть и более серьезное основание пересмотреть представление об интендантах как о разрушителях, призванных поколебать власть влиятельных группировок знати и корпоративных органов. Интенданты не могли ра-

»Mettam R. 1988. P. 214-215.

² Campbell P. R. 1988. TheAncien Regime in France. Basil Blackwell. P. 52. ³Met.tam R. 1977. Government and Society in Louis XIV's France. Macmillan, passim.

ботать без них. Интендант Прованса признавался королевским министрам в своей беспомощности перед объединившейся против него местной эли–той.¹ Правильнее было бы сравнить интендантов со специалистами, направленными исправлять нарушения и совершать добрые дела, проводить юридическую экспертизу там, где ранее она была неосуществима и в целом создавать более привлекательный образ государства. Союз с местными властными группировками

был важен тогда, когда интендантам следовало наладить связи между центром и периферией. Это способствовало укреплению веры в то, что и в теории, и на практике они олицетворяли собой антитезу старому способу управления. Назначение интендантов из рядов членов парламентов подчеркивало их связь с традиционной системой. Многие из них сами были клиентами придворных группировок знати или же лично рекомендовались губернаторами провинций, в которые их предполагалось направить. Будучи робенами, они тесно сотрудничали с губернаторами, принадлежавшими к «дворянству шпаги», и использовали их патронатную сеть, одновременно создавая свою собственную.² Управление по–прежнему основывалось на личных связях в системе клиентелы, а не на безликих приказах, передаваемых по бюрократической цепи. В последнее десятилетие многие явления, описанные выше, широко обсуждались историками, однако глубинное значение термина «абсолютизм» привлекло меньше внимания. Останется ли пересмотренное представление об интендантах неотъемлемой составляющей понятия «абсолютизм» или же перейдет на периферию его концепции? Доказывает ли деятельность интендантов использование «абсолютистских» методов? Эти вопросы по–прежнему ждут ответов. Эммануэлли попытался объяснить возникновение подобной неразбери–хи.³ Историки XIX века стали использовать понятие «абсолютизм» для характеристики режимов современной Европы раньше, чем начали проецировать его на прошлое (см. главу 9). Этот термин отражал их презрение к интересам провинций и одержимость идеей подъема централизованного национального государства. Они охотно сделали интендантов прототипами современных префектов и других проводников унификаторской деятельности, работавших в эпоху Третьей республики. Поэтому создалось ложное впечатление, что интендантов использовали против тех структур, которые правительство стремилось уничтожить или подавить. Оно возникло

iMettam R. 1988. P. 211-212.

² Harding R. R. 1978. Anatomy of a Power Elite: the Provincial governors of early

modem France. Yale University Press. P. 189-190.

³ Emmanuelli F. — X. 1981. Un myth de Vabsolutisme bourbonien; l'intendance du

milieu du XVIIe si`ecle `a la fin du XVIIIe si`ecle. University of Aix-en-Provence.

P. 174-176.

и потому, что пропаганда Бурбонов была принята всерьез. Историки оказались одурманенными сильнодействующей пропагандистской смесью, составленной из реального образа интендантов, и того, как они сами стремились себя представить публике. Широкие полномочия этих должностных лиц заставили ученых поверить в то, что они действительно подавляли традиционные властные группировки. К сожалению, все это было пропагандой, призванной держать в благоговейном страхе провинции.¹ Опасно воспринимать тексты официальных распоряжений чересчур поверхностно, не пытаясь понять их истинный смысл.

Если само существование постов интендантов еще не доказывает того, что они были эффективным орудием «абсолютизма», то чиновники, приобретавшие свои должности, или офиссье также не были свободны от недостатков, обнаружившихся уже во времена Ришелье. В эпоху Людовика XIV их число составляло около 60 000 человек. На низших ступеньках располагались чиновники, занимавшиеся сбором налогов, в то время как большинство судейских должностей позволяло получить титулы «дворянства робы». Они занимали промежуточное положение между должностями, полномочия которых основывались на авторитете короля, и должностями с независимой властью. Хотя офиссье и были королевскими чиновниками, теоретически обязанными подчиняться приказам, издаваемым властью королевской прерогативы, наследственный характер должности обеспечивал им независимость, которой не обладали те, кто был обязан своими полномочиями непосредственно королю. Называть их бюрократами неверно. Они без колебаний отдавали предпочтение личным интересам, когда те вступали в противоречие с интересами общества: идеалов честного служения государству не существовало. Наглядный пример отказа от сотрудничества представляет собой провал реализации сводов законов, выработанных Кольбером: эти законы бездействовали из-за пассивности чиновников, призванных проводить их в жизнь. Правительство периодически возобновляло свои атаки на чиновников, и трибуналы проводили показательные процессы. Однако после участия офиссье во Фронде надежды избежать конфронтации не осталось. Борьба с интендантами сошла на нет, поскольку стало ясно, что новый режим предоставляет им менее значительную роль, однако повиновение офиссье не было вызвано благодарностью. Тем не менее французские чиновники вызывали зависть всей Европы. Возможность наследования формировала традиции службы. Отцы готовили своих сыновей к исполнению предстоящих обязанностей. За удовлетворительно работавшую администрацию государство платило сравнительно невысокую цену: жало-

¹ Mettam R. 1981. Two-Dimensional History: Mousnier and the Ancien Regime // History, 66. P. 229.

ванье чиновников было небольшим и примерно соответствовало процентному доходу по той ссуде, которую представляли собой суммы, выплаченные авансом за право занятия должности.¹

ПАТРОНЫ, ПОСРЕДНИКИ И КЛИЕНТЫ