Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа
Шрифт:
Между тем король Альмарис со своим войском узким, скрытым проходом настигает Готье, охраняющего горы и ущелья со стороны Испании.
— Ганелон — изменник! — догадывается Готье. — Ганелон продал нас сарацинам!
Король Альмарис поднялся на гору с шестидесятитысячным войском и решительно напал на французов: он рубит, убивает, гонит их. В ярости Готье вынимает свой меч, плотнее прижимает щит и рысью подъезжает к мусульманской рати. Не успевает он поравняться с нею, как сарацины окружают его справа, слева — со всех сторон. Его щит разлетелся на тысячу кусков, его броня разорвана, и он сам пронзен четырьмя копьями.
— Ко мне! На помощь, доблестный Роланд, скорее — на помощь!
Битва кипит по–прежнему: Оливье и Роланд рубят без устали, епископ Тюрпин наносит тысячи ударов, двенадцать пэров не отстают от них. Французы бьются в страшной схватке, и мусульмане гибнут тысячами или бегут. Но французы теряют тут своих лучших защитников — свои щиты и острые копья: клинки их мечей разбиты; голубые, красные и белые их знамена изрублены в куски. И скольких храбрецов лишились они! Не увидят они ни своих отцов, ни своих семейств, ни Карла, поджидающего их.
Между тем во Франции совершаются чудеса: бушуют бури с ветром и громом, с дождем и крупным градом; поминутно ударяет молния, сотрясается земля, и рушатся дома на огромном пространстве. Полный мрак наступает в полдень, и свет мелькает лишь по временам, когда разверзается небо. Ужас нападает на всех, видящих эти чудеса. «Наступил конец света», — говорят они в страхе, но они ошибаются — это небо и земля оплакивают Роланда.
Бой ужасен! Мечи французов красны от крови. «Монджой!» — восклицают они, — это имя славного знамени. Со всех сторон бегут сарацины, а французы преследуют их. Битва ими выиграна, но это далеко не окончательная победа. Боже мой. Боже мой! Сколько тревог суждено им еще пережить! Карл потеряет лучшую часть своего войска, свою гордость, и великое горе ожидает Францию!
Французы рубят, и неверные гибнут без числа: из ста тысяч их войска едва ли уцелело две. Епископ ободряет воинов; долина покрыта телами их товарищей, и они горько оплакивают своих павших родичей. Но им предстоит еще встретиться лицом к лицу с Марсилием и несметным числом его воинов.
Битва продолжается. Роланд со своим другом Оливье и двенадцатью пэрами дают себя знать неверным, не отстают от них и другие. Из ста тысяч мусульман спасся один Маргарис, только потому, что сбежал с поля боя. Иссеченный саблями и пронзенный четырьмя копьями, явился он к королю Марсилию и, рассказав ему все, как было, упал к его ногам.
— На коня, государь, на коня! — воскликнул он. — Ты найдешь французов изнуренными. Они так рубили и убивали наших, что оружие их сломано, большая часть их убита, а оставшиеся в живых ослабли от ран и потери крови и не имеют оружия, чтобы защищаться.
По долине приближается король Марсилий с собранною им огромною армией, разделенною на двадцать колонн. На солнце блестят украшения их шлемов, их пики и знамена. Какой шум по всей окрестности!
— Оливье, товарищ! — кричит Роланд. — Изменник Ганелон хочет нашей смерти, его измена очевидна. Но жестоко отомстит ему император; нас же ждет жаркая битва, невиданная до сих пор. Но не устанут работать наши добрые мечи, сослужившие уже нам не одну службу и одержавшие столько побед, и не будут хулить нас в песне!
Между тем французы, завидя короля Марсилия, пришли в смятение и стали звать Роланда, Оливье и двенадцать пэров:
— Помогите нам, помогите!
Но епископ предупредил всех:
— Не теряйте мужества, Божьи избранники! Наступает день, когда мученический венец возложится на ваши головы и врата рая откроются перед вами!
Тогда французы стали прощаться друг с другом, и товарищ оплакивал товарища, как мертвого, обнимаясь с ним в последний раз.
Коварен король Марсилий.
— Могуч граф Роланд, — говорит он своим, — и трудно его победить; мало двух нападений, нападем на него лучше три раза! Десять наших колонн пойдут на французов, а десять — останутся со мною. Наступает наконец день, когда Карл утратит свою силу и увидит позор Франции!
Грандуану дает Марсилий знамя, вышитое золотом, и велит ему вести отряд в битву. Марсилий остался на горе, а Грандуан спускается в долину. Смутились французы, видя эти несметные полчища.
— Боже! — восклицали они. — Что нам делать? Проклят тот день, когда дождались мы Ганелона из Сарагосы, Ганелона, продавшего нас неверным. Помогите же нам, двенадцать пэров, помогите!
И опять ободрял их епископ, обещая им блаженство мучеников после смерти, и французы кинулись в смертный бой с неверными.
Климорин из Сарагосы, мусульманин богатый, но с подлою душой. Он тогда первый столковался с Ганелоном, целовал его в знак дружбы, подарил даже предателю свой меч.
— Я хочу, — заявил он, — отнять корону у Карла и опозорить великую землю!
Климорин оседлал своего коня Барбамуша и кинулся на одного из пэров, пронзил его насквозь своею пикой и сбросил мертвого на землю.
— Рубите, — воскликнул он, — рубите! Нетрудно пробить их ряды!
— Какое горе! — восклицали французы. — Какого храброго воина мы потеряли!
Но Оливье поспешил отомстить за своего пэра: на всем скаку налетел он на сарацина, вышиб его душу из тела, и дьяволы подхватили ее. Досталось тут же и другим неверным.
— Рассердился–таки мой товарищ! — сказал Роланд.
— Нет лучшего воина! Рубите, французы, рубите!
В свою очередь, сарацин Вальдебрун, хитростью
взявший когда–то Иерусалим, с быстротою сокола кинулся на второго пэра, могучего герцога Самсона, разбил его щит и мертвого вышиб его из седла. Взыграло сердце Роланда; одним взмахом меча снес он голову могучего Вальдебруна вместе со шлемом, украшенным драгоценными камнями.
Так бьются они, и один за другим гибнут французские пэры; товарищи их воздают неверным сторицей. Но лучшие люди–то гибнут. Гибнут лучшие воины…
— Горе нам! — восклицают французы. — Сколько наших убито!
Граф Роланд держит в руках своих красный от вражьей крови меч, но он слышит плач французов — самых отважных уже нет в живых — погибли, — и сердце его готово разорваться на части. И снова скачет он и рубит своим мечом, и тысячи падают со всех сторон. Храбро дерутся французы, и покрывается поле телами; кони, утратившие своих всадников, бродят по полю битвы, поводья их волочатся по земле. Но неверные теряют силы, они не в силах держаться и обращаются в бегство, французы летят на своих скакунах рысью, галопом, в крови, с изломанными пиками и мечами: гонят они врагов вплоть до Марсилия. Но тут теряют они последнее оружие, и им нечем уже сражаться.