Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Наконец, уже в одиннадцатом часу вечера, поравнявшись с толпой в третий раз, один из нас, не вытерпев, тронул за плечо крайнего мужчину и спросил, что это за люди.
– Болельщики, – коротко ответил мужчина.
– Какие болельщики? – изумились мы.
– Футбольные.
– Разве у вас уже играют в футбол?
– Нет, сезон еще не открыт. Но какое это имеет значение?
– Так что же они тогда делают?
– Обсуждают прошлогодние и позапрошлогодние матчи.
Из дальнейшего разговора мы узнали совершенно невероятные вещи. Болельщики встречаются каждый день. Здесь у них нечто вроде клуба под открытым небом. И толкутся они и спорят с раннего утра до полуночи, а летом, когда идут матчи, – круглые сутки. Год назад они собирались у шахматного клуба, мешали движению транспорта, замусорили улицу. Тогда специальным постановлением горсовета им был отведен вот этот «пятачок» перед входом в парк.
Таков Ростов.
Михаил Александрович остановился в гостинице «Московская».
23 февраля, в День Советской Армии, встретились с его секретарем, Анатолием Дмитриевичем Соколовым. Он нам понравился – высокий, густоголосый, с добродушными толстыми губами и ироническим выражением в серых глазах.
Один из нас держал под мышкой объемистую папку с рукописью «Новых былей горы Высокой». Анатолий Дмитриевич опасливо покосился на рукопись и зябко передернул плечами.
– Это что? – с веселым ужасом спросил он. – Рукопись! Бр-р! Меня в дрожь бросает, когда их вижу, да еще такие толстые!
– Верно, много приходит?
– Много – не то слово. Недавно мы выезжали в Скандинавию, вернулись, а у меня на столе – целый Эльбрус. Тысяча сто семнадцать писем и рукописей. Каждый день сыплются, как в копилку. И еще посылка в фанерном ящике. Обрадовался, вскрыл, а там – тоже рукопись, да от руки и сверху письмо: «Многоуважаемый Михаил Александрович! Посылаю Вам роман, только что закончил и даже сам не перечитывал, очень боюсь, что наворотил какую-нибудь галиматью. Прошу Вас – прочитайте быстрее и ответьте». Ну я, конечно, ответил немедленно. «Сначала прочитайте сами. Извините за короткое письмо, ведь Вы просили ответить как можно скорее». Заколотил ящик и вместе с письмом – обратно. А два дня назад получил телеграмму: «Товарищ Соколов, спасибо за добрый совет, теперь на три месяца мне есть чем заняться».
Мы рассмеялись, а Анатолий Дмитриевич спросил:
– Как вам Ростов?
– Понравился. Особенно болельщики.
– О, эти болельщики! Они и нам не дают покоя. Прошлым летом проштрафился Виктор Понедельник, и его долго не допускали до игры. Триста писем пришло от болельщиков. Сложил их в чемодан и – в Москву хлопотать за Понедельника. Вернули в команду.
– Интересно, Михаил Александрович бывает на футболе?
– Нет. Но по-своему «болеет». Как-то наши играли в Тбилиси, так он послал на стадион телеграмму: «Побейте ростовских задавак. Шолохов».
– И болельщики простили телеграмму?
– Не знаю. Во всяком случае, появляться на их «пятачке» побаиваемся.
Мы никак не решались задать Соколову самый главный вопрос – когда же сможем поговорить с Михаилом Александровичем. Ведь, кроме встреч в Ростове, ему предстояло выступить перед избирателями в Астрахани, Шахтах, Новочеркасске и других городах. Найдет ли он время для нас?
Анатолий Дмитриевич догадался о наших переживаниях:
– Сегодня у нас был секретарь обкома, и Михаил Александрович ему сказал: «Один день оставьте в мое распоряжение: ко мне приехали гости с Урала».
И мы успокоились.
…Анатолий Дмитриевич позвонил на следующее утро. Передал приглашение Михаила Александровича позавтракать вместе с ним.
Торопливо собрались. Дмитрий Филиппович достал из бумажника ордена, а Николай Ржаников их приколол ему на пиджак. Оглядели друг друга. Дмитрий Филиппович и Николай Ржаников обязательно должны были прийтись по душе Михаилу Александровичу. У Дмитрия Филипповича и внешность примечательная – маленький, коренастый, крепкий, седые волосы вьются из колечка в колечко и торчат в разные стороны, на груди Золотая Звезда и три ордена Ленина, – и нрав необыкновенно веселый и общительный. Уже через час после того, как мы выехали из Тагила, весь вагонный люд, начиная с нас и кончая проводницами, знал о нем все. Что с малолетства остался в сиротстве, четырнадцати лет пошел «робить в гору», в ту самую гору, о которой вместе с семьюдесятью шестью другими авторами теперь написал книгу. Все узнали, что нынче на руднике он не просто Дмитрий Пестов, а глава целой горняцкой династии – тут работают и его сын и дочь, а один сын, Николай, унаследовавший и отцовскую профессию – экскаваторщика, трудится на Соколовско-Сарбайском руднике и выдвинут там кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. Наконец, знали – сам Дмитрий Филиппович так владеет экскаватором, что огромным четырехкубовым ковшом может поднять с земли пятак, не зацепив ни крошки породы.
Случилось так, что Дмитрий Филиппович ни разу не бывал в Москве. В метро он остановился перед эскалатором и заявил: «Боюсь». Тогда Николай Ржаников схватил его за рукав и втащил на движущуюся лестницу. В Москве зашли пообедать в ресторан. Заказали икру. Ее принесли в мелких серебряных тарелочках, вставленных в такие же серебряные высокие подставки. Впечатление было такое, что икры очень много, и Дмитрий Филиппович взял вилку и со всего маху запустил ее в тарелку, но вилка громко звякнула о донышко.
– Да тут и нет ничего, – удивленно и разочарованно сказал он. – А я-то думал: ну, поедим!
Любимое выражение у Дмитрия Филипповича: «легонечко извините». И что бы он ни делал, он всегда легонечко извиняется.
Николай Ржаников моложе Дмитрия Филипповича лет на пятнадцать, высокий, плечистый, русоголовый, красивый здоровой неброской русской красотой. В горе он проработал ни много ни мало – целых двадцать лет, на груди у него тоже Золотая Звезда.
Через полчаса мы были в гостинице «Московская». Нас встретил Анатолий Дмитриевич, раздел в своем номере, и вместе с ним мы направились к Михаилу Александровичу.
…Со стула поднялся небольшого роста человек в синем толстом свитере с высоким воротником, плотно обхватывающим шею, в зеленых казацких брюках, в мягких сапогах с отворотами. Поднялся и пошел навстречу, говоря:
– Здравствуйте, дорогие уральцы!
Да, мы его сразу узнали, хотя выглядит он постарше, чем на фотографии, напечатанной в этот день в ростовском «Молоте». Высокий, очень высокий лоб, седые, хохолком, волосы, седые – щеточкой усы. А глаза молодые, добрые, с веселыми складочками в уголках: казалось, в них затаился весь шолоховский юмор.
Михаил Александрович обнял и расцеловал каждого из нас.
В комнате были секретарь Ростовского отделения Союза писателей Александр Бахарев и еще один мужчина, худой, смуглый, с изрезанным морщинами лицом. Михаил Александрович представил его:
– Мой большой друг, бывший вешенский, первый секретарь райкома Луговой.
Сели вокруг накрытого стола. Осталось незанятым только большое кресло в переднем конце. Михаил Александрович сказал с улыбкой:
– Пустует председательское место. Кого же выберем на него?