Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Сегодня же М.А. Шолохов присутствовал на премьере кинофильма «Тихий Дон». Он был тепло встречен зрителями. Вечером посол СССР в Дании К.Д. Левычкин устроил прием в честь М.А. Шолохова. Среди гостей на приеме были: первый заместитель премьер-министра В. Кампманн, министр просвещения И. Йоргенсен, министр юстиции X. Хеккеруп, министр культов Б. Кок, министр социальных дел Ю. Бомхольт, председатель фолькетинга (парламента) Г. Педерсен.
Михаил Шолохов в Стокгольме
В эти дни в Стокгольме гостит М. Шолохов в семьей. Советский писатель познакомился с достопримечательностями шведской столицы и ее окрестностей, встретился с шведскими писателями, журналистами, работниками издательства
Жители Стокгольма хорошо знакомы с творчеством крупнейшего советского писателя. Поставленный режиссером С. Герасимовым «Тихий Дон» с огромным успехом демонстрировался в Швеции. Два года назад издательство «Тиден» выпустило в свет на шведском языке роман М. Шолохова «Тихий Дон». В прошлом году был опубликован рассказ «Судьба человека».
Во время пребывания в Стокгольме М. Шолохов с большой душевной теплотой отозвался о трудолюбивых людях Швеции, о зеленой гостеприимной шведской столице, о миролюбии северного соседа нашей страны.
Т. Трифонова
Под маской научной объективности
На протяжении целого сорокалетия мы слышали измышления о том, будто наши пятилетние планы неосуществимы, будто электрификация нашей страны – утопия, будто советскую страну ожидает гибель. Мы слышали об этом еще в те далекие годы, когда Герберт Уэллс назвал Ленина «кремлевским мечтателем». Мы верили в свое будущее, потому что были вооружены подлинным научным знанием, теорией, созданной Марксом и Лениным. Уэллс не верил, потому что не мог подняться над привычными законами капиталистического мира. Но он все же проявлял уважение к казавшейся ему неосуществимой мечте и был готов согласиться с фактами, уже существующими. Писатель, откровенно заявивший о своей враждебности марксизму, не отказывался «с похвалой отозваться» о том, что уже было сделано «в области просвещения», и признавался, что «коммунизм все-таки может быть огромной творческой силой». С тех пор прошли четыре десятилетия, доказавшие реальность ленинских планов. Но на каждом этапе нашей истории, на каждом новом ее рубеже находились люди, которые кричали о том, что мы беспочвенные утописты, что у нас ничего не выйдет. И на каждом этапе они вынуждены были убеждаться в том, что мы не утописты и что наши планы осуществляются.
Настало наконец время, когда нашим мирным, созидательным планам не только верят: их боятся те, кому выгодна «холодная война» и гонка вооружений. Боятся, хотя знают, что советский семилетний план – это план мирного, созидательного строительства и что советский народ никогда не использует свою мощь во вред человечеству, никогда первый не поднимет оружия и направляет все свои силы на упрочение мира и счастья людей. Боятся потому, что пример Советского Союза поучителен для других народов, что наш опыт используют все страны, вступившие на путь социализма. Боятся потому, что этот опыт проникает во все концы мира и производит более сильное впечатление, чем любая словесная пропаганда или контрпропаганда.
Настало такое время, когда печать капиталистических стран говорит о докладе Н.С. Хрущева на XXI съезде партии как о документе, за которым стоят вполне осуществимые и уже осуществляемые мирные творческие дела; когда даже наши враги видят, что величественные планы развернутого строительства коммунизма, единодушно одобренные всем народом, вполне реальны.
Итак, наши хозяйственные, экономические, научные и технические успехи и планы уже никто – разве что самые оголтелые демагоги – не берет под сомнение. А демагоги терпят фиаско: фотография покосившейся избушки, которую корреспондент журнала «Лук» нашел
Остаются искусство и литература. К этой области труднее применить точные критерии. Мы скажем, что изданы миллионы книг, – они скажут, что эти книги плохие. Мы скажем, что построены сотни театров, – они скажут, что в них идут плохие спектакли. Мы упомянем о выставках и музеях – они станут утверждать, что картины в них выставлены никуда не годные…
Но и со многими видами искусства дело у наших врагов не ладится: ведь и картину можно увидеть, хотя бы в репродукции, и музыку можно понять, не зная русского языка, и успехи советских театров, ансамблей и отдельных артистов, гастролировавших за рубежом, оказались слишком громкими, чтобы их можно было отрицать.
Дольше всего и больше всего им удавалось фальсифицировать историю советской литературы и распространять небылицы о ее современном состоянии: ведь книгу на чужом языке не прочтешь, с литературной жизнью не познакомишься по книжным обложкам…
Всячески препятствуя распространению лучших советских книг, наши идеологические противники немало потрудились для распространения ложных представлений о советской литературе. И знаменательно, что представители ревизионизма, хотели они того или нет, оказались при этом в трогательном единении с заведомыми реакционерами. Американский профессор – он же русский белоэмигрант – Глеб Струве в объемистом курсе псевдоистории советской литературы заявлял, что она, советская литература, начиная с тридцатых годов зашла в тупик и перестала развиваться; польский ревизионист Ян Котт в легковесных публицистических выступлениях утверждал, будто советская литература после двадцатых годов переживает застой. В удивительном содружестве выступали заокеанский украинский националист Дж. Луцкий и венгерский ревизионист Дёрдь Лукач; и тот и другой утверждали, что на советскую литературу пагубно повлияла политика партии. И все они – Струве, Луцкий и Слоним, Симмонс и Браун, Лукач и Эрлих и многие другие – сходятся в том, будто идейная сплоченность советских писателей, единодушно провозгласивших социалистический реализм своим творческим методом, привела их к однообразию, серости и скуке, лишила их творчество новаторских поисков, превратила нашу литературу в бесплодную пустыню, в которой если иногда и появляются хорошие книги, то только «вопреки» социалистическому реализму, «вопреки» советскому строю, «вопреки» руководству партии.
Об этих клеветнических «исследованиях» уже писалось и говорилось немало.
Но за последнее время появились признаки «новых веяний», свидетельствующие о том, что отрицать не только существование, но и плодотворное развитие советской литературы становится так же невозможно, как отрицать существование спутников или Галины Улановой, космической ракеты или атомной электростанции, ансамбля «Березка» или картин Сарьяна. Заокеанским «исследователям» советской литературы приходится перестраиваться на ходу. Наиболее дальновидные из них уже не рискуют утверждать, как это делал Струве всего несколько лет назад, что в нашей литературе нет крупных писателей и подлинно художественных произведений; они уже не решаются повторять, что все советские писатели на одно лицо и лишены индивидуального своеобразия и таланта.
К числу «ученых», безнадежно запутавшихся между желанием во что бы то ни стало охаять нашу литературу и необходимостью соблюсти перед своими читателями видимость элементарного правдоподобия, принадлежит небезызвестный Эрнест Дж. Симмонс, профессор русской литературы в «Русском институте» и действительный член отделения славянских языков Колумбийского университета. Симмонс и прежде, в отличие от некоторых своих коллег, действовал методами особенно хитрыми: так, в своей книге «Сквозь призму советской литературы» он тщился оклеветать советскую жизнь при помощи подтасовок и подбора цитат из произведений самих советских писателей. Но и этот прием успеха не имел: советская действительность говорила сама за себя.