Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.
Шрифт:
Симмонс не в состоянии умолчать о художественном значении «Тихого Дона», который он называет «величайшим советским романом». Но, признав это, он тут же поучает советских критиков: «вместо того чтобы приписывать огромный успех «Тихого Дона» верности Шолохова марксистским принципам и социалистическому реализму, советским критикам не мешало бы признать на основании этого примера, что уклонение от этих предписаний является важным условием для создания сколько-нибудь стоящего произведения искусства».
Как мы видим, «исследователь» кружным путем вернулся-таки к излюбленному тезису, будто значительные
Как мы видели, с «Тихим Доном» автор обошелся без лишних церемоний. Что же касается «Поднятой целины», то, по утверждению Симмонса, рассматривая эту книгу, «надо помнить, что она была задумана как ответ на социальный заказ первой пятилетки, как своего рода беллетризованный справочник о том, как надо и как не надо организовывать колхозы…».
Говоря о Шолохове, автор особенно часто теряет мнимую объективность. И это становится вполне понятным, когда читатель доходит до страниц, посвященных послевоенной публицистике Шолохова – его статьям, призывающим к борьбе за мир и разоблачающим поджигателей войны.
Разговор о книге Симмонса затянулся. Но очень уж эта книга характерна для новейшей методики, применяемой нашими врагами. Очень уж очевидно бессилие наших врагов, вынужденных, с одной стороны, считаться с существованием прекрасных произведений и крупных мастеров социалистического реализма, а с другой стороны, старающихся истолковать эти произведения и этих писателей как нечто далекое от советской культуры. Мы видели, что из этого получается такая очевидная нелепость, какую и опровергать не приходится!
Но стоит ли в таком случае говорить о подобных сочинениях?
Да, несомненно стоит! Стоит потому, что лживые домыслы ловко замаскированы в них пространным пересказом и внешне объективным анализом сюжета и образов, изобразительных средств и стиля. Стоит потому, что в подобных «ученых трудах» применяется тонкая и тем более ядовитая и вредная методика, которая в состоянии обмануть малоосведомленных читателей. Стоит, наконец, потому, что обращение наших явных и непримиримых врагов к средствам маскировки своих истинных целей свидетельствует о все возрастающем их бессилии, о невозможности открыто и прямо отрицать наше искусство.
Приемы мнимой объективности, частичных
Идеологическая борьба не прекращается – ни в литературе, ни в литературной науке. Применение нашими врагами новых форм борьбы против советской литературы – это поиски идеологического оружия, необходимого им для того, чтобы хоть как-нибудь скрыть от своих читателей рост авторитета Советского Союза. Это – способ защиты от нашего растущего авторитета, от наших успехов, от наших идей, все шире распространяющихся среди простых людей всего мира.
Но гнилое оружие явной или замаскированной клеветы не принесет успеха нашим врагам. Они обречены на поражение.
Алексей Улесов, дважды Герой Социалистического Труда
История одного посвящения
Все, кто читал широко известный рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека», наверное, обратили внимание на то, что в нем вслед за названием есть авторское посвящение: «Евгении Григорьевне Левицкой, члену КПСС с 1903 года».
О встрече с Е.Г. Левицкой рассказывается в публикуемом ниже отрывке из подготовленной к печати издательством «Молодая гвардия» книги знатного электросварщика, дважды Героя Социалистического Труда Алексея Улесова «Пути-дороги». Это второе, дополненное издание книги, в которое введен ряд новых глав и эпизодов. С Евгенией Григорьевной Левицкой автор познакомился в Москве, куда приехал в январе этого года делегатом XXI съезда КПСС.
Как только под новый, 1957 год вышла «Правда» с рассказом Михаила Шолохова «Судьба человека», многие у нас, на берегу Волги, спрашивали:
– Кто же такая Евгения Григорьевна Левицкая? Почему Шолохов именно ей посвятил свой рассказ?
Но узнать об этом нам так и не удалось. Товарищи просили меня: «Будешь в Москве, узнай». Побывал я на Дону, в родных краях, в хуторе Генералове, и тут мне тоже был дан наказ:
– Раз Михаил Александрович Шолохов, наш знаменитый земляк, посвятил рассказ большевику с 1903 года Евгении Григорьевне Левицкой, мы должны знать, что это за человек. Обязан ты все узнать. Повидать ее и поклониться ей от нас всех должен.
И вот в дни заседаний XXI съезда партии я случайно узнал, что Левицкая живет в Москве. На мою просьбу, переданную ей, Евгения Григорьевна ответила согласием, разрешила приехать к ней.
В светлой прихожей нас встретила невысокая женщина с седыми волосами, сказала тепло и просто, чуть приглушенным голосом:
– Проходите, пожалуйста.
Мы здороваемся. Протягивая руку, она говорит:
– Ну, хорошо, что вы пришли. Я всегда рада людям.
И сразу мы чувствуем себя по-домашнему.