Михайлов день (Записки очевидца)
Шрифт:
И опять расскажу о той самой монахине, что убеждала доверчивого десантника сжечь свой паспорт. Правда, сжигать паспорта она больше не призывает, ибо уже, как и мы, разобралась в этом вопросе. И всё же не монахиня, а ходячий митинг, и в азарте обличения она иногда так грубо, до слёз оскорбляет людей, что один паломник, вспыхнув, сказал:
— Батюшка, благословите, и я порву её, как Тузик грелку!
— Как можно? — изумился священник. — Она ведь женщина, сосуд немощный.
Словом,
— Только Господь может смирить эту гордыню, и Он смирит её со временем скорбями и болезнями.
Так всё и вышло. Монахиня теперь редко бывает в монастыре, кочуя из одной больницы в другую. В довершение всех бед монахиня стала слепнуть, и надо было срочно отвезти её на операцию в московскую клинику. И тут — ну кто меня тянул за язык? — я сказала, что сегодня мы со знакомыми едем на машине в Москву и, конечно, поможем страдалице. Более того, я зачем-то сообщила монахине, что наш водитель, профессор, долгие годы жил и преподавал в Америке. В общем, инициатива наказуема, и поездка в итоге превратилась в пытку. Всю дорогу монахиня злобно обличала Америку и самого профессора, послужившего «сатане» в самом «царстве сатаны». Слушать это было так стыдно, что, желая хоть как-то переменить разговор, я попросила профессора рассказать об Америке. Какая она?
— Очень красивая страна, — ответил он. — Знаете, в университетском городке наш дом стоял среди сосен, и на рассвете к окнам приходили олени. А на крыльце, как домашние кошки, сидели зайцы. И никто не пытался содрать с них шкуру, зажарить и съесть. Американцы с особой нежностью относятся к природе и очень любят свою страну. И когда случаются какие-то бедствия — у нас в таких случаях ругают правительство, всё русское и русских, — американец поднимает над своим домом национальный флаг, провозглашая: «Мы Америка, и мы выстоим!»
— Почему же вы вернулись в Россию из этого американского рая? — насмешливо спросила монахиня.
— Потому что в Америке мои дети стали бы американцами, а я хочу, чтобы они выросли русскими православными людьми. Да, жить в России труднее, а только нет ничего выше нашего православия. Вот смотрите, мы ежедневно читаем одни и те же молитвы. И будь это обыкновенные слова, они давно бы наскучили нам. А мы молимся Господу с сердечным волнением, потому что Дух дышит, где хочет, и Дух животворит.
Профессор увлечённо говорил о том, что только с Божьей помощью и при дарованной нам Господом свободе воли формируется по-настоящему интересная творческая личность, уже не подчинённая политизированной деспотии века и рабству земных страстей. Монахиня затихла, казалось, заслушавшись. И вдруг обнаружилось — ей плохо, и в больницу нашу попутчицу внесли уже на носилках. Профессор, переживая, совал медсёстрам деньги, чтобы купили больной фрукты и всё необходимое. А монахиня виновато сказала ему:
— Простите, что наговорила вам всякой ерунды. Это болезнь у меня такая — тиреотоксикоз. А он вызывает такие приступы вспыльчивости, что я, как безумная, бросаюсь на всех. Не обращайте, пожалуйста, внимания и простите меня ради Христа!
С годами монахиня заметно смягчается и уже усматривает связь своих болезней с той болью, какую она, бывало, причиняла людям. Меняемся с годами и мы. Былую счастливую уверенность неофитов, что мы неуклонно приближаемся к святости, сменило теперь чистосердечное покаяние: «Согреших, Господи, на небо и пред Тобою». А даже небо зовёт нас ныне к покаянию, явив такую засуху в огненное лето 2010 года, когда, по слову пророка Иеремии, небеса «сделались медью» и стали епитимьей за наши грехи. «Земля, расколотая засухой и как бы окаменевшая, уничтожила труд земледельцев, — говорит в Слове о засухе святитель Иоанн Златоуст. — Таков плод греха, таковы жертвы нечестия за то, что мы не пошли по путям Бога».
Праведен Суд Божий, ибо, по слову святого Иоанна Златоуста, мы бесчестим Творца своей постыдной жизнью — страшимся, как трусы, пути исповедничества, не милуем бедных, не сострадаем неудачникам и в горячечном превозношении над людьми становимся «судьями неумолимыми». Не потому ли Господь посылает нам столько скорбей, что иначе нас не смирить?
ЧАСТЬ 5. ЦЕПЬ ЗОЛОТАЯ
КАК СТАРЕЦ НЕКТАРИЙ ВЕГЕТАРИАНЦА ОБЛИЧИЛ
Вот попала и я в стан тех старожилов, которых любители отечественной истории расспрашивают порою о былом. Во всяком случае, однажды преподавательница московского вуза привела ко мне домой группу студентов, проходивших краеведческую практику в наших краях, и попросила рассказать о местных старинных обычаях. Но у нас в семье свой старинный обычай — гостей надо сначала попотчевать. Как раз к обеду я сготовила борщ, а студенты так трепетно принюхивались к запахам с кухни, что я поняла — они голодные.
— Борщ будете? — спрашиваю.
— Будем!
Но когда я разлила борщ по тарелкам, преподавательница с негодованием воскликнула:
— Он же с мясом!
— Да. А что? День-то не постный.
— Но ведь мясо — яд, это шлак, а зашлаковывать организм — это!..
Однако студенты проголодались и очень хотели «зашлаковаться». И тогда преподавательница сказала металлическим голосом, что рядом с нами святыня — Оптина пустынь, и тот, кто будет трескать мясо на святой земле, не получит зачёта за практику.